Ранние евразийцы, как это ни забавно, находились в одной струе не только с консервативно-революционными движениями той поры (типа итальянского фашизма и германского национал-социализма), но и с антропологическо-этнографическими новациями мирового уровня.
К примеру, Николай Трубецкой вполне убедителен в разоблачении взгляда на «дикарей» как на детей (или даже полуживотных).
Европейцы в глазах людей иных культур также выглядят детьми. Психология не вполне еще приобщенного к культуре ребенка людей роднит, а приобретенная с возрастом культура чужакам становится непонятна, ее значение нивелируется и игнорируется. Так что «дикари» не вполне чужие. Они свои в том базовом, что в нас узнаваемо.
Отличие же евразийца Трубецкого от европейских этнографов и антропологов в том, что те внесли свой вклад в разрушение имперских "дискурсов подавления", а вот евразийцы, напротив, активно поучаствовали в формировании еще одного. Им и знамениты.
Почему? Потому что дискурс убедителен только тогда, когда основывается на самопреодолении, самораскрытии - как это и происходит с людьми запада, преодолевающими свой европоцентризм. И претерпевает epic fail, когда основывается на самоутверждении за счет другого.
Вот если бы евразийцы больше вспоминали, к примеру, о российско-чукотских (точнее, русско-луораветланских) войнах вместо тиражирования мифов о "мирном освоении Сибири и Дальнего Востока" - было бы о чем говорить. Но получилось по-другому - качественный продукт в процессе такой переработки превратился во "вторичный продукт типа "а у вас негров линчуют", который в "Москве 2042" предлагалось сдавать в специальные приемные пункты. "Кто сдает продукт вторичный, тот сексуется отлично".
No comments:
Post a Comment