Как рассказать о вещи, не ограничив ее? Вещь течет по усам говорящего, проскальзывает между его зубов - и на них остается лишь оскомина, модель живой вещи и сопутствующий этой модели термин. Может быть, и сама вещь, рассказывая о себе, ограничивает себя своим явлением. Конечно, постигая лицо каждой вещи, мы осознаем его особенность, отличность - вглядываясь в то, чем оно отличается от лиц других вещей. Да, но.
Очень скучно читать тривиальные рассуждения о том, что каждая вещь имеет пределы, а беспредельный абсолют единственен. Мама мыла раму.
Ведь может быть, что:
Абсолютному единству соабсолютствует абсолютная множественность. Един абсолют как "я" - а множественен в "ты".
Тогда любая вещь, будучи самоограничившимся абсолютом, одновременно и имеет пределы, и не имеет их. Верхом абстракции будет предельная конретность - и наоборот.
И в толковых словарях было бы корректно особым образом подчеркивать, что слова, помимо их определенного значения, означают всё и ничего. Что они - имена беспредельного. И что все вещи одновременно полны и пусты.
Ни одно слово ничего не означает. Поэтому каждое слово означает все - и между всем и ничем может свободно играть своими красками. Иначе бы слово не могло обозначить ничего конкретного - поскольку каждое конкретное бесконечно.
Пустота прекрасна. И именно поэтому она полна.
Полнота прекрасна. И именно поэтому она пуста.
Формы не существуют. И это делает их прекрасными в бесконечной степени.
Существующее неформально. И это делает существование форм осмысленным.
Не являются ли этим самым беспредельным “всем”, к примеру, тапочки?
Поясняю - тапочки выбраны в качестве иллюстрации, поскольку я имею привычку писать тексты с утра, еще не выбравшись из кровати - но все время хочу встать и пойти умываться, и мысль о тапочках вклинивается в мои размышления.
Некоторые, глядя на букву "А", думают, что это просто три палочки. А пара тапочек - это то, что может научиться приносить собака, если разучится их грызть.
Между тем, тапочки сотканы из сочетания идей тепла, защиты, прибежища, движения. К созецанию этих идей возвышается познающий, концентрируя свое внимание на этом предмете.
А дальше - таким же образом. Движение - универсальное понятие. Любое явление может быть описано как форма движения. Прибежище везде - такое можно услышать от буддистов. Насчет тепла физики уже все сказали до меня.
Вот и получается, что пытаясь определить вещь жестким образом, мы как будто отправляем ее в отведенную ей тюремную камеру. Ну как можно хорошо относиться к предмету, который всего лишь, как говорит английская Вики, представляет собой "легко надевающуюся и снимающуюся обувь, предназначенную для использования прежде всего дома"?
Нет, пониманию подлинной природы тапочек по энциклопедиям никак не научиться. Тапочки - это тапочки Возлюбленного/Возлюбленной, надевая которые, ты приближаешься к Нему/Ней. И даже не надевая. А просто о них думая.
А зачем думать о тапочках иначе?
Точно не уверен - но, возможно, эту ассенизационную операцию "думания иначе" иногда стоит проделывать, чтобы не впасть в тапочкопоклонство. За ними и так приходится все время наклоняться.
Конечно, у вещей в несовершенном мире (или, иначе, в мире, несовершенным образом нами воспринимаемом) есть две стороны. Вторая - теневая. Dark side of the slippers. You're in the colony of slipper men, как сказал поэт. Эта теневая сторона указывает на ограниченность, несвободу, недостаточность. Но и в этом случае тень указывает на наличие беспредельного, свободного, прозрачного для глаз ума.
“Спрячь подальше домашние тапки, папаша!” Такими словами еще один поэт противопоставляет тапочкам рок-н-ролл, битников и, наконец, прямую антитезу - “туфли на манной каше”. Теневая сторона тапочек как символа - ограниченность, конформизм, болезнь и страх. Эти вещи, хотя и не абсолютны, но абсолютны их антитезы - и первые без последних не могли бы существовать. Сами на себя такие реальности указывать не могут - но лишь на беспредельный источник света.
Дабы не погрузиться в теневой аспект тапочек, не стоит пренебрегать туфлями на манной каше, а также хождением босиком. В частности, по стеклам и углям. Непривязанность к вещи высветляет ее теневую сторону без подавления - и тапочки откроются в своем первозданном сиянии. И это сияние пребудет с человеком, который погружает в них свои стопы в свободном акте, а не по принуждению страхов и вожделений.
Теперь возьмем для иллюстрации исходных тезисов еще один пример. На этот раз с потолка упало слово “забастовка”. Его и рассмотрим.
Если бы забастовка не была универсальным понятием, она не могла бы существовать в принципе - как и любая другая ограниченная вещь. Ограниченная вещь только потому и существует, что существует в беспредельности, будучи беспредельным аспектом этой беспредельности. Ограниченная вещь существует только потому, что она не имеет границ. Именно поэтому и называется вещью. Опять никуда не деться от Алмазной сутры и ее высокой антиномической логики.
Но даже если бы и появилась в отсутствии беспредельной забастовки какая-нибудь локальная забастовка, то у нее не было бы никакого шанса стать даже узкоотраслевой, а не то что общенациональной. Именно медитируя на беспредельности идеи забастовки, бастующие преисполняются высокой сознательности и начинают чувствовать себя ответственными не только за своих детей, но за весь свой рабочий коллектив, завод, отрасль, экономическую, политическую, интеллектуальную и духовную жизнь страны и всего человечества.
Углубимся в сферы возможного. Не бастует ли природа, устраивая экологические кризисы? Не бастует ли поверхность, отражая падающее тело? Или, напротив, она бастует, когда пропускает его сквозь себя? Снилось ли это нашим мудрецам, не знает и собеседник друга Горацио.
Мир-как-забастовка - мощный символ, отсылающий нас к ветхозаветному мифу книги Бытия и его гностическим интерпретациям. “В поте лица будешь добывать хлеб свой”. Если мы посмотрим сквозь кристалл гностического мифа о неблагом демиурге (в христианской традиции речь идет о “князе мира сего”), то забастовка окажется путем ненасильственного сопротивления, вселенской сатьяграхи, отказа от сотрудничества с оккупационной администрацией, администрацией космического концлагеря.
Ведь забастовка - есть просто отказ от работы на предлагаемых работодателем условиях.
Забастовка отсылает нас к универсальным понятиям дружбы, солидарности, воздержания, мужества, стойкости, преодоления препятствий.
В “тени” же окажется все тот же конформизм, эгоизм, корысть с дальнейшими смысловыми развертками. Именно теневая сторона приводит забастовки к поражениям и препятствует подлинной солидарности трудящихся в деле освобождения от эксплуатации их труда.
Реальность вполне представима как отказ от сотрудничества с силами невежества и эгоизма - как вне, так и внутри себя. Как забастовка.
Так что любите свои тапочки, не творя из них кумиров. А если все же сотворили - то начинайте забастовку, как только заметили это. Жизнь в тени тапочек - это вам не жизнь в их свете. Те еще тираны. Еще телевизор могут потребовать купить.
