Метаисторический анализ ::: Ситуация на востоке Украины (Продолжение 2)

Беседа Фёдора Синельникова и Дмитрия Ахтырского

Ф.С. Наша работа – не разбираться в тонкостях различий между Кургиняном и Дугиным, а разделять Свет и Тьму. Определять, где во тьме заказ, а где в ней искреннее состояние подлости – совершенно необязательно.

Д.А. Даже искреннее состояние подлости может быть заказом.

Ф.С. Совершенно верно, это третий вариант. Тем более, это лишает смысла такой поиск – попытка понять действуют ли такие персонажи, как Кургинян, по заказу или нет.

Д.А. Есть два варианта. Кургинян действует сам от себя и Кургинян инспирирован какой-то силой.

Ф.С. Имперский человек всегда инспирирован какой-то силой. Вопрос – оплачен этот его дополнительный импульс или не оплачен.

Д.А. Это мне не важно.

Ф.С. Мне тоже не важно. Конечно, он инспирирован какой-то силой. Любопытно, что Кургинян – левый. Что именно левый политический публицист встает на сторону Путина. Я уже не раз писал и говорил о том, что вместе с уходом Путина должна активироваться именно лево-патриотическая линия в российской имперской государственности.

Д.А. При этом я просматривал блоги других левых антимайдановцев. К примеру, сторонница Удальцова Дарья Митина выступает за Гиркина и против слива Новороссии. Об антитоталитарных левых сторонниках майдана типа Володарского я тут не упоминаю. Пока, кроме Кургиняна, я никаких противников Гиркина не нашел. Надо еще посмотреть, что пишет какой-нибудь Сергей Кара-Мурза (если он еще что-то пишет).

Ф.С. По-моему, Удальцов – это фигура на грани между системной левизной, то есть еще вмещающейся в парадигму Третьей метадержавы, и радикальной левизной - инициируемой отпочкованиями как в случае Лимонова.

Д.А. Пусть опосредованно, но все же в пользу Гиркина высказывались Нимцов и Латынина. В стиле «Путин, дрожи».

Ф.С. Они могут просто умело подсиживать Путина.

Д.А. Псевдолиберальная сторона тоже может попытаться использовать Гиркина в качестве взломщика системы. «Мы не смогли собрать свой Майдан – так поможем собрать Майдан националистический». Одни «патриоты» уже созрели до идеи своего нового Майдана, другие нет. Холмогоров сказал несколько дней назад, что они не будут собирать свой Майдан, но Путину руки больше не подадут. До чего дошло – Холмогоров заговорил о рукопожатности.

Ф.С. Холмогоров тоже известная проститутка. Он то за Путина, то против Путина. То он в оппозиции, то в «Единой России».

Д.А. Но потом он поддержал белоленточное движение – и поддерживал его до скандала с Pussy Riot.

Ф.С. Он ходил с националистами на Болотную площадь и выступал там. Многие вещи в имперской сфере весьма забавны – тот же Лимонов. Если его раскладывать по схеме трех отпочкований, то он ни в одну ячейку не помещается. И стилистика его флага – соответствующая.

Д.А. При этом, если посмотреть на рядовых членов НБП, на типажи, на лица – это, скорее, левая партия, чем правая. Студенты. Вот с РНЕ все было понятно – боевики, штурмовики, гопота. А НБП – это не совсем партия. Она – арт-проект. А Лимонов – как Габриэль д’Аннунцио со своей республикой Фиуме.

Ф.С. Интересная параллель. Лимонов пытался создать свой аналог республики Фиуме в Восточном Казахстане, в Усть-Каменогорске.

Д.А. Яков выдвинул идею, что на востоке Украины действует новое отпочкование, а не одно из трех, бывших ранее, о которых мы говорим.

Ф.С. Странное желание у Якова – для любого явления сразу пытаться привлекать новую сущность.

Д.А. Но эта гипотеза имеет право на существование и мы можем ее рассмотреть. Даже если эта гипотеза не укладывается в рамки твоей теории.

Ф.С. Моя теория не ставит фундаментальных препятствий для принятия подобной гипотезы. В рамках этой теории вполне можно предположить, что родилось новое отпочкование. Моя теория не может ни быть в гармонии, ни в дисгармонии с этой гипотезой. Я в этой ситуации не применяю свою теорию – я просто оказываюсь последователем ортодоксального андреевского мифа.

Д.А. Андреевский миф ничего не говорит о невозможности появления еще одного отпочкования. В нем шла речь о трех – но нигде не говорилось, что других никогда не будет.

Ф.С. Естественно. Как мне кажется, перегрев российского политического механизма не достигает такой стадии, за которой может последовать появление нового отпочкования.

Д.А. Но ты сам говоришь, что патриотической энергии сейчас такое количество, что система перегрелась.

Ф.С. Полагаю, эту энергию растащили три существовавших и ране жругрита.

Д.А. Каковы твои аргументы в пользу этой точки зрения?

Ф.С. Прежде всего, отсутствие идеологической новизны в сепаратистах «Новороссии».

Д.А. А как же «красное православие»? Губарев говорил Кургиняну, что у него с ним общая база – «красный православный проект».

Ф.С. Но Гиркин-то якобы монархист. Впрочем, его убеждения точно нам неизвестны.

Д.А. Гиркин на эту тему молчит. А Губарев, поддерживающий Гиркина, отвечает в ДНР за идеологию.

Ф.С. Губарев всеяден. Он был в РНЕ, теперь за «красное православие» - а потом может и опять вернуться в РНЕ. По таким фигурам мы сказать ничего не можем. Зато мы можем говорить об общественных идеологемах – и смотреть, где эти идеологемы достигают высокого уровня имперской риторики.

Д.А. Дугин пытается строить синтетические идеологемы.

Ф.С. Как это ни грустно для строителей синтетических идеологем, они в реальности не приживаются. Дугин предложил свой синтетический проект Путину и стал на него работать. Ну что это, простите, за отпочкование? То же и с Кургиняном. Отпочкование не работает на своего родителя.

Д.А. Но люди-то могут переходить и быть «двойными агентами».

Ф.С. Если Дугин со своим проектом начинает поддерживать Путина, то какое отпочкование он репрезентировал до этого?

Д.А. А Азеф мог репрезентировать отпочкование и при этом работать на охранку?

Ф.С. У Азефа все-таки была гипермечта – убить царя. Я не думаю, что у Дугина есть гипермечта убить Путина.

Д.А. Возможно, у него есть другая гипермечта.

Ф.С. Само по себе евразийство – доктрина универсальная. Оно может быть приложено к чему угодно – к красному проекту, к националистическому проекту, к ныне существующему проекту, к модификации ныне существующего проекта.

Д.А. Дугин ждет человека, которому он мог бы предложить свою теорию.

Ф.С. Он со своим геополитическим евразийством готов включиться в любой активный имперский проект.

Д.А. Он словно говорит: «Идите ко мне, отпочкования! Идите и возьмите! Вот, у меня на прилавке лежит товар – любо-дорого!»

Ф.С. В том-то и дело, что его геополитическая широта превращает его проект в пустышку. Имперская универсальность делает его неудобоваримым ни для одного из волевых имперских центров. Если говорить не о персоналиях, а о чистых носителях идей – они могут быть описаны в следующей системе, той самой, состоящей из трех компонентов. Гиперсоветского, националистического и национал-псевдодемократического. При этом у всех трех есть смягченные варианты. У национал-псевдодемократического есть вариант Навального. У неокоммунистического – есть Зюганов. Люди существующей системы - то есть кадры Третьего Жругра. Общество имеет свои уровни радикальности. Человек, голосующий на парламентских выборах за Зюганова, не является человеком нового имперского проекта.

Д.А. Навальный радикальнее Зюганова.

Ф.С. Отчасти. Но Ельцин, будучи человеком системы, в свое время был тоже вполне радикален. Навальный является новой генерацией политиков России.

Д.А. Ельцин реально страдал за свою позицию. Его увольняли, снимали. Зюганов за время своего лидерства в КПРФ не пострадал от властей ни разу, никаким образом.

Ф.С. Да. Но системность не определяется этим фактором. Ты меня в свое время спросил, каковы критерии отделения отпочкований.

Д.А. Ты мне ответил, что твоя теория ничего об этом не говорит.

Ф.С. Я могу сказать, что восстания Спартака или Пугачева были связаны с отпочкованиями.

Д.А. Твоя теория говорит о том, что отпочкования появляются в какой-то связи с чем-то?

Ф.С. Как я полагаю, отпочкование может родиться в двух случаях. Когда государство терпит какой-то внешнеполитический ущерб, связанный с активностью государства другой метакультуры (неважно, державного государства или недержавного) – при условии, что метадержавное образование в результате контакта с силами той другой метакультуры не возникало ранее. И второй момент – когда оно конфликтует с державой той же метакультуры, но другого субкластера. Это довольно редкое явление.

Идет ли Слонопотам на свист, или Иллюзорность причинности

Беседа Фёдора Синельникова и Дмитрия Ахтырского

Ф.С. О фальсифицируемости. Рассматриваемые нами историософские, метаисторические вопросы все же не совсем - или совсем не - входят в компетенцию науки, о которой мыслил Поппер. Мы же не претендуем на создание научного...

Д.А. В пределе - все проблемы являются научными.

Ф.С. Если применять подход Поппера - он бы сказал, что та описательная модель, которую мы хотим приложить к истории, ненаучна.

Д.А. Я бы ему ответил, что она не то, чтобы ненаучна. Она недостаточно научна - и мы это прекрасно знаем. Мы используем слишком богатую символическую система. Она настолько рафинирована, что ее рамках мы можем предложить сразу несколько вариантов - и нам трудно их проверить. Мы находимся в процессе работы. А ее промежуточные результаты мы никому не навязываем. Есть проблема - и мы ее обсуждаем в рамках этого дискурса. Теория суперструн тоже плохо проверяется. К тому же мы с самого начала говорим, что не все в мире описывается в виде законов. В мире действуют не только падшие силы, лишившие себя свободы. Здесь возникает другой вопрос - а с какой стати наука должна заниматься только детерминированностями? Если в природе есть такая вещь, как свободная личность - это не значит, что она не может являться предметом научного исследования. Как так - вещь есть, а изучать ее нельзя?

Ф.С. Фактически, многие вещи вот так и замалчиваются в науке. Их нельзя изучать, потому что они разрушают сложившуюся картину мира. Они либо априори объявляются фальсификатами, либо не замечаются вовсе. А еще у гуманитариев, претендующих на научность, есть такой удивительный метод: использовать объяснения, которые объяснениями не являются. Особенно замечательны рассуждения о коллективном бессознательном. А что такое “коллективное бессознательное”? Как оно работает?

Д.А. Они уходят от онтологических вопросов.

Ф.С. Зачем тогда вводить термины, которые требуют трех томов дополнительных объяснений? Почему оно “коллективное”? Почему оно именно “бессознательное”?

Д.А. Сразу вспоминается Марк Твен с его рассказом “Ученые сказочки для примерных пожилых мальчиков и девочек”. В нем маленькие лесные зверюшки отправились в экспедицию и увидели поезд. И один из экспертов по итогам наблюдения сделал вывод: “Радуйтесь, ибо нам выпало счастье наблюдать явление несравненной важности. Это было Весеннее Равноденствие!” Всеобъясняющие объяснения. Как “божественная сила” в науках прошлого. Люди ставят сами себе предел для объяснения - и в отношении этих предельных понятий уже не задают себе вопроса, что это. “О, сынок, это уууууууууу! Это вещь! Коллективное бессознательное! Если бы я знал, что это такое - какое бы оно было “бессознательное”?” Такое “коллективное бессознательное” - это термин, замещающий термин “божество” в прежних научных дискурсах. “Часы показывают время, потому что обладают часопоказательной силой”, - такой пример на этот счет приводит Лейбниц в “Рассуждениях о метафизике”. Но в данном случае Поппера можно послать далеко и на него не ориентироваться. Посчитать, что мы с ним поговорили.

Ф.С. Теоретически - да. Но ты сам меня все время подкалываешь с этой попперовской фальсификацией.

Д.А. Ну так когда это возможно - то надо постараться. Когда речь идет о законе.

Ф.С. Ты так давно и упорно сам термин “закон” разрушаешь, что я сам последнее время стал задумываться: может быть, действительно, следует скорее говорить не о “законах”? Может быть, просто эти существа устанавливают во взаимодействии друг с другом такие правила - а мы интерпретируем эти правила как “законы”.

Д.А. Весьма корректное замечание. Когда речь идет о научном дискурсе - да, я требую строгости. Но я совсем не требую строгости, когда речь идет о метанаучном дискурсе. Когда речь идет о возможностях, о вероятностях.

Теоретически, я, конечно, против термина “закон”. Или - за его переосмысление. Я вообще не готов говорить о “причинах”. Пользоваться этим словом я могу - но с некоей преамбулой о своем понимании понятия причинности. В широком смысле слова, мы имеем право говорить о коррелятах. А “причина” - это чисто метафизическая категория, причем категория апофатическая. Причиной каждого события в предельном смысле является все предшествующее развитие Вселенной. Если все связано со всем - то тогда мы можем только вычленять некие линии, струи в причинно-следственном потоке. Одну линию выделить - и о ней говорить. Но мы никогда при этом не можем претендовать на полноту постижения причин. Я прекрасно помню о заветах дорогих товарищей высоких софистов. У Горгия была знаменитая триада - в трактате “О небытии”. Первым пунктом там доказывается, что ничего не существует. Вторым пунктом доказывается, что если что-то и существует, то это что-то непознаваемо. И, наконец, третий пункт доказательства утверждает, что если что-то и познаваемо, то познанное невыразимо. Но поговорить-то все равно хочется - даже если мы признаем все эти тезисы. Эллинский скептик Пиррон дожил до старости - и ничего, будучи философом, не написал, поскольку считал, что реальность непознаваема.

Ф.С. Если вернуться к нашим темам - нужно будет очень аккуратно выработать какую-то линию. Можно подавать все это не как законы истории, а… даже не знаю, как это сформулировать. Вот удивительная штука. У нас нет такого понятийного аппарата, который бы нам позволил адекватно обрисовать эту проблему. Это не закон истории - а, как ты говоришь, некая устойчивая сложившаяся модель взаимоотношений. Мы не знаем - вероятно, она может быть нарушена. При этом она в нашем опыте вроде как не нарушается.

Д.А. В известном смысле мы подобны амебам, которые пытаются понять, как устроен компьютер. Или даже не компьютер, а человек.

Ф.С. Все же я думаю, что там, где система включает в себя элементы демонизма, вовсю начинают работать как раз законы в жестком смысле этого слова. А там, где включаются высшие силы, там следует говорить не о законах, а о том, что очень трудно поддается описанию.

Д.А. Но даже если мы заговорим о законе - это может оказаться закон, понимание которого может намного превышать возможности нашего разума. Новоевропейская наука существует в ситуации принятия некоего молчаливого (или не очень) допущения, что ничего более высокого, чем человеческий разум, не бывает. Естественному ясному свету разума открыто все. И предполагается, что человек - это венец эволюции. Попытка говорить о каком-то высшем по отношению к человеку разуме блокируется даже на уровне эволюционной теории. Такая попытка может быть объявлена какой-нибудь “евгеникой”, тебя тут же обвинят в том, что ты говоришь о “сверхчеловеке”, что ты, наверное, нацист - или кто-то столь же ужасный. Возьмем проблему “люденов” в “Волны гасят ветер” братьев Стругацких. Изнутри человеческого вида возникает новый вид. Просиходит новый эволюционный шаг. И эти новые существа не могут обычным людям передать свои знания, поскольку люди для них слишком примитивны - а человек не может у них ничему научиться. Людям нечего делать на планете, зла людям они не желают - и они просто уходят. И вот наша наука такую возможность фактически отказывается допускать. Хотя гипотетические умозрительные эксперименты современная философия любит - вспомним хотя бы известный мысленный эксперимент “взбесившаяся вагонетка”.Ты оказался за рулем вагонетки и видишь, что впереди к рельсам привязано пять человек. Перед ними – стрелка, и можно успеть перейти на другой путь, к рельсам которого привязан только один человек. Какое решение выберет подопытный? А дальше идут все более и более утонченные вопросы. Та же ситуация, но ты стоишь на мосту через железнодорожные пути. Рядом с тобой стоит толстяк – в два раза тяжелее тебя. И ты точно знаешь, что если ты сам спрыгнешь на рельсы перед вагонеткой, твое тело не сможет ее остановить, а тело толстяка – сможет. И погибнет один человек, а не пять. Столкнешь ли ты толстяка на рельсы? Стандартный ответ в ходе этого эксперимента – сам бы прыгнуть мог, но толстяка не столкнул бы, даже глядя на то, как погибают пять.

Ф.С. (смеется) Я думаю, все зависит от того, что это за толстяк.

Д.А. Когда я говорю об дискурсе, предложенном Даниилом Андреевым, и реалиях его картины мира, мне интересна не только эпистемология, не только закономерности – но и воля, и мысли существ трансфизического и метаисторического плана. Что-то можно попытаться уловить, почувствовать – хотя трудно это верифицировать. Возможно, когда-нибудь на основе успехов какой-нибудь нейропсихологии или нейрометаистории мы сможем сказать, что существуют определенные типы эмоциональной активности, относящиеся к разным спектрам трансфизической и метаисторической реальности. И на чисто научной основе отличать воздействие кароссы от воздействия Соборной души. Хотя связать одно с другим все равно будет сложно. Мы сможем говорить о разных типах активности, но однозначно связать эту активность с теми или иными фигурами андреевского мифа будет невозможно по принципиальным эпистемологическим обстоятельствам. Далее начинается область веры. Но мы не можем молчать об этих вещах.

Вернуть Мальдивы России

В лице "киевской хунты" к российским имперцам пришли Наполеон и Гитлер в одном лице - так говорят сами имперцы.

Батыя как-то не вспоминают - видимо, самим неудобно. Во-первых, Батый победил. А во-вторых, не с той стороны шел - а потому аллюзии будут другие. Кто там в роли Батыя окажется в этой войне метафор?

Короче, эти ужасные полчища украинцев пришли, отняли у русских принадлежащие им еще со времен мезозоя Крым и Донбасс. Еще в палеозое у русских украинцы отняли Киев, Львов и Варшаву, а в протерозое явились на нашу русскую планету из мрачных уголков космоса и отняли все то, что не успели отнять позже. Двигали континенты, замораживали землю в снежок - все, чтобы извести русских. Но никак не выходило.

Я все понял. Пора уже возвращать нагло оккупированные украинскими аргентинцами и украинскими англичанами Фолкленды-Мальдивы. Они еще смеют над нами издеваться и между собой их делить!

Об аристократах сермяжного духа

Мировая антигуманистическая контрреволюция постоянно рождает все новых борцов за "сермяжную правду". "Правда" эта все больше напоминает передовицы одноименной газеты второй половины тридцатых годов прошлого века. Тогда у "правды" такого рода были в моде не изделия из сермяги, а тужурки и френчи. Сегодня эта "правда" предпочитает камуфляж и шлемы с радиосвязью и приборами ночного видения - брезент, эластичные ткани, пластик и металл.

Чем "сермяжная правда" отличается от правды настоящей?

Она является особым родом идолопоклонничества - а правда не терпит идолов, не являющихся вечной абсолютной ценностью. Его можно было бы назвать демолатрией, но это будет неточно. Слово "народ" достаточно многозначно - сермяжность же предполагает некую "простоту". Объектом культа в данном случае является не народ как таковой, а так называемый "простой народ". Так что более точное название для этого явления - "охлолатрия".

Исповедание некоего поклонения далеко не всегда, впрочем, бывает искренним. Как показывает историческая практика, радетели сермяжной правды используют свое псевдопоклонение "простому народу" в качестве идеологического оружия против "антинародных" оппонентов.

Поскольку "простой народ" в силу своей простоты - а главное, в силу своей понятийной фиктивности, симулятивности, несуществования - не способен сам внятно артикулировать свою программу, выстроить развернутую мировоззренческую позицию и четко обозначить свою систему ценностей - за него это сделает идеолог "сермяжной правды", свои речевые органы выдавая за язык "корчащейся безъязыкой улицы". В результате успеха своей пропаганды, такие идеологи становятся "слугами народа", новой аристократией посреди моря плебса, дегуманизирующими подвластных им людей, уничтожая их во имя нового культа - культа "народа" и "простого человека". “Я люблю простых людей. Но простых.” - говорил шварцевский Дракон.

Если Васисуалий Лоханкин становится провластным имперским идеологом, "новым аристократом сермяжного духа", то одной из основных его целей будет диффамация всех тех, кто может быть сочтен интеллектуальной и духовной аристократией, но имеет иную правду, сотканную из других материй.

Лоханкин был пассивен - это сермяжный Обломов. Но в русскоязычной литературе есть классический пример сермяжного активизма - это профессор Выбегалло братьев Стругацких. Именем "простого человека" он создает злокачественную пародию на человека, человека чистого потребления - настоящих же ученых Выбегалло обвиняет в снобизме и антинародности.

“–...Конечно, товарищу Хунте, как бывшему иностранцу и работнику церкви, позволительно временами заблуждаться, но вы-то, товарищ Ойра-Ойра, и вы, Фёдор Симеонович, вы же простые русские люди!

– П-прекратите д-демагогию! – взорвался наконец и Фёдор Симеонович. – К-как вам не с-совестно нести такую чушь? К-какой я вам п-простой человек? И что это за словечко такое – п-простой? Это д-дубли у нас простые!..”

Такие сермягопоклонники присутствуют в немалом количестве и в западном интеллектуальном пространстве. Но между ними и российскими аналогами имеется одна существенная разница.

К примеру, американские аристократы-сермяжники будут обличать конкурентов на культурном поле в интеллектуальном снобизме, антиамериканизме, низкопоклонстве перед Европой. Если сермяжник по совместительству является религиозным фундаменталистом, он будет воевать с засильем европейских сексуальных и иных извращений, чуждых простому американскому народу. Но вот чего он делать не будет точно - это кричать о засилии пошлости в массовой культуре. На то она и массовая - что для "простых людей". Ток-шоу, конкурсы, викторины, сериалы, комиксы, палп-фикшн, бесконечные "селебритиз". А если что в ней и плохо - так это растлевающее влияние космополитической богемы, но никак не она сама. Поскольку любить "цветущие сложности" - даже Хемингуэя, уж не говоря о Джойсе - это низкопоклонство перед Востоком. То есть перед Европой. Отрывающаяся от "народа" интеллигенция, как проезжался еще один аристократ духа по адресу конкурентов, это не мозг нации, а ее - как он сермяжно выразился - говно.

А вот как раз поклонники рафинированной европейской культуры по обе стороны океана склонны говорить о примитивизме и пошлости искусства для "простого народа", которое огрубляет вкус и разлагает мораль - даже если пытается быть насквозь моралистичным. В реальности культуры встречаются как пошлая порнография, так и пошлые проповеди.

Российские же сермяжники оказываются в весьма щекотливом противоречивом положении. Тот самый "простой народ", поклонение которому они проповедуют, весьма охоч до заокеанских сериалов и полнометражек, до скандальных ток-шоу и тупых викторин. К иноземным прелестям добавляется и собственный масскультурный продукт - бесконечные бандитские сериалы, убогая поп-музыка и "блатняк".

Однако в российских условиях сермяжник, как правило, находится на идеологической службе у империи - и по службе должен вести войну против "влияния Запада". Он должен обличать как западную масс-культуру, так и "антинародный" заумный "рафинад". И, надо признать, это непростая задача для такого сермяжника, который не желает вставать на откровенно нацистские позиции и открыто продекларировать, что западная культура порочна в самой своей основе и подлежит уничтожению. Он должен порицать Луизу Чикконе и Шакиру, но умалчивать о Маше Распутиной. Ругать рэп, но не замечать "Радио "Шансон".

Такой сермяжник, как правило, мнит себя народным воспитателем, под мудрым водительством которого "простые люди" отвергнут все то, что не нужно властям и аристократу духа на службе "их наитайнейшеств", и примут все то, что сочтено этими авторитетами душеполезным. Никакого иного критерия нет. Отношение к мощи "своих" - единственный настоящий критерий приемлемости для народа "культурного продукта".

Рассмотрим в свете всего вышесказанного культурный фон украинской революции и украинско-российского конфликта.

Киевский Майдан был непрерывным фестивалем, полным творчества самых разнообразных видов. Он стал культурным - именно культурным, а не только политическим - явлением планетарного масштаба.

Сепаратистское движение на востоке Украины не смогло создать ничего, кроме убогой боевой фантастики и фэнтези - причем не на улице, а дома. Улица же была отдана шансону и попсе во всем их великолепии. Причем отнюдь не собственного сепаратистского сочинения - как правило, через репродуктор на грузовике. Вполне в духе "Чапаева и Пустоты" можно ожидать коронного номера - выхода на сцену женщины, умеющей ягодицами вытаскивать из досок забитые в них гвозди.

И вот когда сермяжники-имперцы сталкиваются с отрицательной оценкой антимайдановского мятежа, они, как прекрасно выразился сермяжник Холмогоров, "включают Гитлера". То есть начинают хвататься за пистолет, когда слышат слово "культура". "Им было можно делать революцию, а нам нельзя? Рылом, говорите, не вышли? Вы ненавидите народ, проклятые элитисты!" - такова ныне речь тех, кто на досуге предается чтению поэтов Золотого века и физиологически морщится от интонаций блатной "музыки". ""Мы гимназиев не кончали! - заявил Митрич. Это была сущая правда: Митрич окончил Пажеский корпус”.

Так почему же, собственно, “одним в Киеве можно, а другим в Донбассе нельзя”?

Можно. Всем все можно. Поскольку модальный глагол “мочь” имеет разные значения и оттенки. “Можно ли прыгать с небоскреба? - Можно, но только один раз”. Но и реагировать на различные проявления свободы выбора можно по-разному.

Революции бывают разные. И эволюция может идти в разные стороны. И трансформации все не похожи одна на другую. И если мне нравится превращение обезьяны в человека, то это не значит, что в нагрузку мне можно навязать обратный процесс. “Не все йогурты одинаково полезны”.

Даже если забыть о том, что в Донбассе проживает самый разный народ, и о том, что глашатаи его воли пытаются легитимировать свою власть так называемыми “референдумами”, проведенными с такими вопиющими нарушениями всех международно признанных правил проведения подобных голосований, что говорить о “воле народа” по их итогам не приходится - следует помнить о том, что на людей воздействуют самые различные силы. Люди могут делать выбор, ориентируясь на ценности любви и свободы - но могут в момент совершения выбора мотивироваться собственными конформизмом, агрессией, ксенофобией, шовинизмом и прочим негативом. Под действием одних импульсов люди принимают “Билль о правах”, под действием других - уничтожают коренное население на территории своего проживания. И это - представители одного и того же “народа”. Одни представители “народа” приводят вполне демократическим путем к власти Гитлера, другие представители этого же “народа” практически в то же самое время принимают самые прогрессивные в мире законы в области охраны прав животных.

Поэтому одни проявления человеческой активности мы вполне вправе определять как прогрессивные, другие - как регрессивные. Одни цели и средства - как достойные, другие - как недостойные. Одни явления социальной жизни - как проявления в человеке обезьяньего начала, другие - как проявления начала ангелического. И на основе наших - вполне возможно, что в большой степени ошибочных - оценок самых различных параметров явления мы делаем вывод о его векторной направленности.

У каждого человека в любой момент принятия решения есть возможность выбрать свое место в реальности и путь к ней. Стать обезьяной или богочеловеком, ангелом или демоном, тем самым пресловутым “быдлом” или “аристократом духа”. Быдлом может оказаться вузовский профессор, а аристократом духа - неграмотный крестьянин. Не надо сравнивать теплое с мягким.

И презрение к “народу” здесь ни при чем. Тем более, что аристократы сермяжного духа всегда определяют это закавыченное мною понятие так, как выгодно им самим.

Клопы империи

Два раза за сегодняшний день уточнил, что я не сравниваю носителей имперского сознания с клопами. Клопы - это суть империи. Кусают они всех, кого ни попадя (кроме тех, у кого есть репелленты), но у покусанных наблюдаются различные реакции. Чешутся все, но одни изгоняют клопов, а другие разводят, собирают в баночку и подбрасывают соседям.

Количество вшей как аргумент, или Принцип аскезы как софистическое оружие

Недавно получил такую отповедь из России. Дескать, грею я задницу в теплом и сухом месте, в эпицентре мирового зла, и смею оттуда высказывать какие-то суждения о страдающей родине.

Начинать всерьез оправдываться – что тут не так уж и сухо, что мне и в России было довольно сухо тоже, и что ехал я не за сухостью, что я в миру своих скромных сил продолжаю почтенную традицию экспатов (особенно мне мил в этой ситуации Герцен) – нелепо. А вот проанализировать саму отповедь как высказывание и попытаться понять, каковы мотивации и вообще состояние сознания такого критика – интересно.

В традиционной схоластической мысли выделялось три вида аргументации. Первый – апелляция к очевидности, второй – логическая цепочка, третий – ссылка на авторитетный источник.

Несмотря на то, что идеологами новоевропейской науки принцип авторитета был подвергнут критике, он сохранился и в самой науке, и – тем более – в общесоциальном пространстве. Я уже писал давеча о том, что у людей есть некие референтные группы, мнению которых люди склонны доверять.

Но тут мы сталкиваемся с особым, весьма архаичным видом авторитета – «авторитета аскета».

Высказывание соседа, живущего той же жизнью, что и ты – малоценно. Речи богатея в тереме за рекой – явная ложь и издевательство. Но вот глоссолалии кликуши, таинственные слова вылезшего из леса косматого махасиддхи с ногтями под полметра, речения истязателя плоти, стоящего на столпе или сидящего в муравейнике – овеяны для приверженца принципа аскетического авторитета особым светом и заслуживают самого серьезного рассмотрения, если не принимаются сразу и бесповоротно как истина в последней инстанции.

В "Повести о Ходже Насреддине" Леонила Соловьева описывается поединок двух дервишей – в доказательство своей духовной высоты в глазах некоего бородатого сутяги, оплачивавшего их молитвы, они доставали из-под шапок вшей. Кто больше достал – тот и авторитетнее.

В такой логике есть свой – и немалый – резон. Тот, кто отказался от мирских благ, явно бескорыстен по вектору отказа. Если человек живет в пещере – ему, скорее всего, не нужен дворец, и его слова не мотивированы желанием оказаться под его заманчивыми сводами.

Однако у такого человека могут быть иные слабости – гордость своими способностями, образом жизни, силой воли, независимостью, жажда высшей – духовной – власти над людьми и вселенной в целом, жажда учить, жажда преклонения и повиновения окружающих. Аскетизм – только один из методов, одна из психотехник, позволяющая достигать самых различных результатов, но совершенно не обязательно благих.

Таким образом, «авторитет аскета» - это один из вариантов «авторитета силы», хотя и не самый грубый из этого набора.

Часто принцип «авторитета аскета», однако, используется в целях диффамации оппонента. В некоторых случаях такое применение аргумента оправдано – если кто-то только что в корыстных целях съел трех поросят и семерых козлят, то трудно солидаризироваться с таким существом, если оно упрекает в поведении подобного рода другого хищника. Однако и оный волк, на досуге рассуждая об этической высоте вегетарианства, будет прав, хотя может нанести ущерб имиджу декларируемых им тезисов. Тот, кто, послушав проповедь волка об этической высоте вегетарианства, решит, что вегетарианство – это собачья чушь, впадет в логическую ошибку типа «поп плохой – значит, Бога нет».

Если из США вещает русский нацист – ему, как правило, не выдвигают претензий, что он живет в стране с более высоким по отношению к России уровнем «благосостояния». Если же антиимперские позиции занимает человек, живущий в России, будет использована иная аргументация этого рода: «Да он же москвич», «А еще в шляпе!» «Интеллигенция – говно нации», «по Курской, Казанской железной дороге построили дачи, живут там, как боги».

Отсюда следует, что подобное применение аргумента является чисто софистическим, избирательно применяемым в зависимости от того, одобряется или не одобряется позиция собеседника.

Короче, пусть такие критики немедленно сваливают из уютной России с единой энергетической системой и поголовной грамотностью в Сомали. А то их голос звучит как-то легковесно. Тем более, что в России, по их мнению, скоро настанет рай, а Америке – кирдык. Хорошо и уютно устроились, с дальним прицелом, весьма расчетливо.

Война и гуманизация

О гибели людей писать в нашу эпоху очень трудно. Гораздо труднее, чем сотню лет назад - я уж не говорю о пятистах. Автора Илиады вдохновляли волочащиеся в пыли кишки поверженного врага, которые герой наматывал на свое копье. Массовые жертвы тоже никого не удивляли - понятия "геноцид" еще не изобрели, и он был если и не нормой, то суровой, но отнюдь не необычной жизненной реальностью. Смерти оплакивали - но сам плач был частью вековечного ритуала. Дети умирали в младенчестве постоянно, первенцев приносили в жертву. Война была естественным состоянием человека мужского пола, а женщины к этому привыкли - эти реалии и описал в начале XVII века Томас Гоббс, назвав их "войной всех против всех", тем самым "естественным состоянием человека".

Однако сам Гоббс жил уже в новую эпоху. Эта эпоха получила название "гуманистической" - те идеалы, которые раньше были достоянием высоких мистиков, стали разливаться вширь, в общественное сознание. Смерть человека - особенно смерть насильственная - стала восприниматься людьми гораздо более болезненно. Продление жизни и физическое бессмертие из мифологической мечты стали реальным упованием многих. Сохранение жизни и минимизация человеческих потерь стали доминантой жизни западной культуры.

С одной стороны, смерть маскируют. Трупы развозят машины скорой помощи, а по улицам не идут похоронные процессии с оркестром. С другой - любая насильственная гибель ребенка будет многодневной темой сводок новостей и аналитических программ на телевидении. Вчера (23 июля) CNN, не прерываясь, транслировала от начала и до конца следование похоронного кортежа в Голландии, таким образом отдавая дань памяти погибшим в сбитом над Донбассом самолете.

За слезами родственников жертв охотятся папарацци. Желтая пресса захлебывается истериками. Однако в культурном обществе принято самые глубокие свои эмоции не выставлять напоказ - фактически, следовать евангельскому совету молиться втайне.

Если люди будут говорить только об испытанном ими эмоциональном шоке, то никогда не будут устранены причины гибели людей, поскольку некому будет об этом думать. Аналитики должны думать, а переживать - в фоновом режиме или в свободное от размышления время, иначе их аналитика потеряет ценность. Иначе общество впадет в состояние, которое было наглядно продемонстрировано северокорейским телевидением, запустившим ролик, призванный показать, что вся страна бьется в какой-то запредельной, инопланетной истерике по поводу смерти Ким Чен Ира.

В дни второй мировой во многих странах снимались об этой войне едва ли не комедии. И шутят во время войн не только тыловые острословы. В момент смертельной опасности шутка снимает напряжение и помогает канализировать зашкаливающие эмоции. Мне довелось проверить это только один раз - в ночь с 20 на 21 августа 1991 года в Москве у Белого дома, когда объявили, что через 5 минут начнется штурм. Шутки помогли. Паники не возникло. Вдохновляющие гимны и облегчающий смех - вот что помогает и тем, кто стоит на передовой, и тем, кто переживает в тылу.

Способность шутить показывает, что человек сохраняет ясность сознания, что его не одолели ярость или страх. Такой человек особенно опасен неприятелю - и неспроста вызывает его жгучее раздражение. Особенно если шутки его - не просто примитивное издевательство над противоположной стороной, но тонки и полны самоиронии.

Со времен появления зла во вселенной идет война, война перманентная. И если во время войны, как утверждают некоторые, нельзя смеяться - то придется признать правоту библиотекаря Хорхе из “Имени розы”, утверждавшего, что Иисус никогда не смеялся, и смертному негоже раздвигать уста в богопротивной гримасе. Однако мне ближе позиция Вильгельма Баскервильского.

Однако есть для шуток некий предел - который, конечно, каждый определяет для себя сам (или принимает точку зрения своей референтной группы). Для меня этот предел таков - нельзя глумиться над погибшими, будь то солдаты одной из воюющих сторон или мирные жители.

И вот теперь пришла пора поговорить об этих самых “мирных жителях” - о самом концепте “мирного жителя”.

Видимо, еще во времена палеолита или даже ранее в человеческом сообществе возникло явление геноцида или войны на тотальное уничтожение противника (исключение делалось для женщин, представляющих интерес в сексуальном плане или плане продолжения рода).

Становление человеческого социума со временем привело к формированию сословной структуры и сословных норм поведения. Согласно этим нормам, война - дело исключительно особого военного сословия, которое единственно имеет право держать в руках оружие и не должно убивать крестьян, ремесленников, ученых, жрецов и мудрецов. Это правило, мягко говоря, далеко не всегда соблюдалось - но таков был кодекс военной чести.

Положение дел с разрушением сословного общества стало меняться и возникла концепция “тотальной войны”, одним из элементов которой стала всеобщая воинская повинность в мирное время и всеобщая мобилизация во время военное. В тотальной войне воюющие страны мыслятся как “единые военные лагеря”. В пределе этой концепции само понятие “мирного жителя” исчезает, так как любой человек является актуальным или потенциальным солдатом, а человек, стоящий у станка, находится на “трудовом фронте”. Некоторое исключение делалось для медицинских работников и дипломатов.

Парадоксальным образом гуманизация одних аспектов человеческой жизни оказалась сопряжена с дегуманизацией представлений о войне. Апофеозом этой дегуманизации стало изобретение, широкое распространение и применение различных видов оружия массового уничтожения.

Далее произошло следующее. С одной стороны, во второй половине XX века в странах европейской культуры развернулось мощное антивоенное движение, а с другой - были изобретены новые высокоточные виды вооружения, позволяющие минимизировать жертвы. Глобализирующееся человечество постепенно приводит в гармонию представления о войне и идею гуманизации. В частности, дегуманизация противника стала дурным тоном. Если еще во время Второй мировой в американской прессе можно было встретить в отношении японцев выражение “желтые обезьяны”, то сегодня такая ситуация представляется абсолютно немыслимой. Такое ныне могут себе позволить лишь разнузданные интернет-блогеры или публичные деятели тех стран, которые затронуты процессом гуманистической глобализации лишь в малой степени.

Особенность сегодняшней глобальной диспозиции заключается в том, что максимальная гуманизация наблюдается как раз в тех обществах, которые обладают высокоточным оружием. В военных конфликтах носители догуманистических форм сознания не останавливаются перед применением самых жестоких методов ведения войны, поскольку эти методы не представляются им чем-то морально неприемлемым. С другой стороны, такие люди оправдывают свои методы тем, что иными способами они воевать в силу экономической и технической отсталости не в состоянии.

Однако гуманистический дискурс - как и дискурс толерантности - освоен догуманистической стороной и используется ей в качестве информационного оружия для воздействия на гражданское общество стран гуманистической глобализации. На свои собственные общества вышеупомянутые дискурсы не распространяются. Формируется практика двойного стандарта - человек не желает быть ни гуманистичным, ни толерантным - но требует гуманистичности и толерантности в отношении других к нему самому. При этом он возмущается тем, что толерантные гуманисты недостаточно гуманны по отношению к нему - негуманному и нетолерантному. И делает намеренную или случайную логическую ошибку, принимая жесткое отношение к нему за двойной стандарт “либерастов” и “толерастов” (эти слова приняты среди носителей догуманистического сознания российского происхождения). Между тем принцип отношения к антилиберальным силам был сформулирован еще Джоном Локком в конце XVII века - согласно этому принципу, права и свободы во всей своей полноте распространяются только на тех, кто признает свободу других. Те же, кто в случае своего прихода к власти намеревается свободу других ограничить , не могут рассчитывать на либеральное и толерантное отношение к себе.

Ситуация технического и экономического превосходства налагает особую ответственность на общества, это превосходство имеющие. С них спрос больше - именно в той степени, в какой это превосходство имеет место. Но эта ответственность не должна пониматься как выдача карт-бланш силам, стремящимся взорвать гуманистическое общество изнутри и снаружи. Иначе такое общество окажется нежизнеспособным, не сможет защитить те самые права и свободы человека, на которых оно основывается. Этому обществу следует пройти между сциллой и харибдой - с одной стороны, не стать драконом в этом взаимодействии самому и не быть сожранным драконом, требующим толерантности к своим догуманистическим и антигуманистическим характеристикам.

Если поставить вопрос предельно жестко, доведя логику дискурса сохранения жизни мирных жителей до ее предела - можно сделать вывод, что гибель хотя бы одного мирного жителя является неприемлемой ценой решения проблемы, какова бы она ни была. Единственным путем в этом случае является ненасильственное сопротивление агрессору.

Однако следует понимать, что ненасильственные методы сопротивления сработали на протяжении последнего столетия всего трижды. Первый случай - индийское движение за независимость. Второй - движение за равноправие афроамериканцев в США. Третий - “бархатные” революции в Восточной Европе в конце 80-х - начале 90-х. В первых двух случаях ненасильственное движение имело дело с властями, скованными либеральными принципами и собственным активным гражданским обществом. В третьем случае имела место консолидация социума с высоким уровнем гражданского развития, которому противостояла рушащаяся система власти советского блока, оказавшая серьезное сопротивление революции лишь в отдельных местах (например, в Румынии).

Отказ же от силового сопротивления догуманистическим и антигуманистическим силам, скорее всего, приведет к захвату ими власти и ликвидации гражданских свобод на захваченных этими силами территориях. Глобальное гражданское общество будет подвергнуто репрессиям и вынуждено уйти в подполье - в том числе в Европе и в Северной Америке.

В итоге такого развития событий отказ от сопротивления может повлечь за собой невиданный в новейшей истории всплеск насилия - деяния “красных кхмеров” в Камбодже могут повториться в планетарном масштабе. Если выразить этот логический предел другими словами - один террорист, вооруженный ножом для резки бумаги окажется способным поставить на колени всю планету. Вслед за чем он получит все остальные виды вооружений, включая оружие массового уничтожения - поскольку шантаж не встретит сопротивления.

Гражданское общество в Украине, сделавшее огромный шаг вперед за последние полгода, столкнулось с проблемами, описанными выше. Сделав шаг в сторону гуманистического толерантного либерального общества, оно приняло его основополагающие принципы и оказалось под теми же концептуальными ударами, которые наносятся по обществам стран Запада - при этом, что важно, не имея соответствующей технико-экономической базы. Отличие украинско-российского конфликта от конфликта в Палестине в том, что Россия имеет технико-экономическое превосходство перед Украиной - но представляет собой антигуманистическую силу. Советский Союз хотя бы де-юре признавал гуманистические принципы, современная же Россия, обладая практически тем же, что и Советский Союз, арсеналом средств ведения боевых действий (пострадавшим в ходе экономического кризиса 90-х, но по-прежнему способным уничтожить всю жизнь на планете), от этих гуманистических принципов открыто отказывается.

Отказываясь от сопротивления, Украина пошла бы на полную ликвидацию собственной независимости и гражданского общества. Я могу предположить, что даже и в этом случае ненасильственное сопротивление дало бы качественные плоды - в виде последующей революции в России и освобождении всего постсоветского пространства, включая и Украину, и саму Россию. Но осуждать украинцев за то, что они выбрали путь силового сопротивления, я не имею права.

Захват Крыма Россией произошел без насилия, поскольку украинские войска не оказали сопротивления. Но Россия (ее власти) не остановилась на этой аннексии. Боевые действия начались в Донецкой и Луганской областях. Есть серьезные основания предполагать, что если бы Украина позволила бы повторить в этих областях крымский сценарий, через некоторое время он бы повторился уже на всем юго-востоке Украины, а затем и в остальной Украине (вероятно, исключая ее западные области).

По логике людей, осуждающих Украину за применение силы, в крови и насилии виновата жертва агрессора, поскольку ему воспротивилась. Что любопытно, в применении силы Украину обвиняют люди, отнюдь не являющиеся адептами ненасилия. Ситуация доходит до абсурда - как если бы Геббельс обвинял население и правительства стран, подвергшихся гитлеровской агрессии, в несоблюдении принципов толстовства.

Трагедия гибели людей, особенно не принимающих активного участия в конфликте, становится средством манипуляции со стороны агрессивных антигуманистических сил. Эти силы - российские власти - только в двух чеченских войнах нанесли мирным жителям территорий конфликта такой колоссальный урон, что симпатизантам этой власти не следовало бы даже открывать рот, издеваясь над принципом гуманизма, который они ненавидят и презирают, но к которому ситуативно апеллируют. Если их волнуют проблемы гуманизма и сохранение жизни людей, то им бы следовало сосредоточить свое внимание на ликвидации антигуманистической властной структуры в самой России и на утверждении внутри нее тех самых гуманистических принципов, о которых они декларативно беспокоятся.

Но симпатизанты российской власти и ее политики предпочитают аннексии, засылку диверсантов в соседние страны, тайные поставки разнообразных видов оружия - а затем истерику по поводу гибели людей в ходе конфликта, игнорируя тот факт, что именно их сторона этот конфликт развязала и активнейшим образом его подпитывает.

Наилучшим способом остановки украинско-российского конфликта я вижу смену власти в России и вступления российского общества на путь гуманизации, выработки толерантности, преодоления имперского сознания и шовинизма.

А всем жертвам - вечная память. Говорить же подробно о своих переживаниях, когда каждое утро сталкиваешься с новыми цифрами погибших - не всякому дано, и не от каждого требуется. Это глубоко внутреннее дело каждого человека, который молится “о мире во всем мире и соединении всех”. Могу только сказать, что если на людей больше не будут падать бомбы, если их перестанут сажать в лагеря, если в мире не будет больше насилия в какой бы то ни было форме - я буду счастлив.

О достоверности источников информации

Прочитал я давеча на одном форуме, что никаких обстрелов украинской территории со стороны России нет, и что информвброс проводится для того, чтобы оправдать удар по территории уже российской, дабы затем Россия вовлеклась в боевые действия и была признана международным агрессором. 

Семен Семенович в моем лице не желает верить в это явление и считает его оптическим обманом. Сними очки, говорят мне, и ты увидишь, что на сосне никто не сидит, и кулака мне не показывает.

Я на той границе не был, и никто из моих близких друзей, которым я доверяю лично, тоже не был. И что же мне, как получателю информации, делать?

Один из главных методов информационной войны - объявление некоего события "не бывшим". Или напротив, произвольное утверждение, что некое событие имело место. "Зачем Вы украли графин"?

Чем большее количество человек подтвердят истинность высказывания, тем больший вес обретает исходный тезис. Это один из основных негласных принципов софистики - война идет не за истину, а за аудиторию. 

Манипулирование ведется на стадном инстинкте человека. Прекрасная иллюстрация такого манипулирования - эксперимент, в ходе которого заранее договорившийся коллектив называет сходные фигуры разного размера равными. Подопытный в этой ситуации имеет склонность вопреки очевидности согласиться с коллективом.

В условиях сложной ситуации, в которой имеет место множество событий, манипулятор пользуется невозможностью детальной проверки каждого его утверждения. В ряде случаев эта проверка может затянуться на неопределенное количество времени - в результате чего, хотя утверждение манипулятора остается не доказанным, не доказанными оказываются и контрутверждения оппонентов. Этические законы диспута предполагают, что выдвигающий тезис должен предъявить убедительные доказательства первым, а не "уступать очередь" предъявителю антитезиса. Но в ходе грязной информационной войны этическими правилами манипулятор и значительная часть аудитории не руководствуется. 

Война на востоке Украины - первая, за которой я по-настоящему внимательно слежу. Безусловно, я мог бы сделить за ней гораздо более внимательно - но, как бы там ни было, ни одной войне, бывшей ранее, я подобного внимания не уделял.

И теперь могу с уверенностью сказать следующее - о чем я и раньше догадывался.

Событие всегда минимум на порядок многоаспектнее любой его ментальной интерпретации. То, что мы называем "канонической версией истории", написано победителями и переписано новыми победителями множество раз. Статус "свершившегося" событию выдается некой авторитетной для той или иной аудитории группой.

Один из фундаментальных выборов человека, который он делает для ориентации в пространстве-времени - это выбор авторитетов. Поскольку проверить каждое описание события на предмет его истинности невозможно в силу человеческой ограниченности - хотя человек в силу наличия познавательного стремления хочет знать все.

Важно не быть рабом принятой системы авторитетов. И не поддерживать Сталина только потому, что Николай I был плох, а Маркс и Бакунин на фоне европейской реакции первой половины XIX века представали светочами правды. А разочаровавшись в Марксе, не бежать под совиные крыла Победоносцева.

Помнить завет Сократа - мантру, остающуюся действенной на протяжении самых разных эпох и культурных трансформаций: "Я знаю, что ничего не знаю".

Однако ничего более лживого, чем советско-гебистская пропаганда, я пока за всю свою жизнь не встретил. А отсюда и проистекает мое отрицание правдивости информации от источников, которые я подозреваю в связи с соответствующей средой. Новейшая история российской империи не предоставила мне моральных авторитетов, которым я мог бы доверять. А контримперская - в изобилии. 

Я не буду выносить суждений, кто стреляет или не стреляет на украинско-российской границе. Я не знаю, кто был прав или не прав в конкретных британо-индийских инцидентах в процессе обретения Индией независимости. Но у индийцев был Ганди. А у англичан Ганди не было. У украинцев была мирная Оранжевая революция и социальная организация последнего Майдана. А в России в это время были колониальные войны, учения в Рязани и тому подобные прелести.

Мир держится на доверии. "Кредит доверия" - это тавтология, "масло масляное", но так уж устоялось сие словосочетание. У одних он базируется на примате крови и почвы, у других - на принципах свободы, любви и творчества. От всей души желаю украинцам не растерять кредит своих Майданов и не растратить все силы на борьбу с внешней агрессией - чтобы не уподобиться противнику в методах, которые могут извратить любые самые благие цели.

Заела бы нас крымнашистская среда?

Karl Volokh, которому я выражаю всяческое уважение за его вклад в дело построения гражданского общества в Украине, задается вопросом - стал бы он рашистом, если бы жил в Москве?

Меня сходные вопросы тоже периодически тревожат. Стал ли бы я народовольцем-террористом в 70-х годах XIX века? Стал ли бы большевиком, а если да - то в каком году? Смог ли бы я противостоять обаянию нового революционного учения, обещающего радикальный пересмотр всей жизни человека и выход на новый уровень его развития? 

И дело тут не в конкретике учения. Дело в готовности идти на подлость, предательство, оправдать целью средство. Бывают, конечно, такие учения, в которые такая этика встроена изначально. Марксизм с его чудовищной диалектикой, способной оправдать любой кошмар, именно таков. Но не всегда все видно сразу, а убивать люди умеют, используя любой повод.

Любая проблема в итоге упирается в некий фундаментальный неразрешимый философский вопрос, в антиномию. Тот, в который упирается проблема, рассматриваемая мной сейчас, имеет почтенную историю. 

Это одна из ключевых проблем философии Нового времени, предмет спора "рационалистов" и "эмпиристов" XVII века, Декарта и Локка. Первые утверждали, что у души человека есть "врожденные идеи", некая пред-данная сущность. Вторые же считали, что сознание человека в момент вступления в эту жизнь - tabula rasa, "чистая доска". Вторая точка зрения благодаря англомании французских просветителей и влиятельности британской королевской академии стала для Модерна доминирующей.

Отсюда пошла теория воспитания Руссо и подобные ей. Был бы стилос нейрохирурга поострее, моющее средство поактивнее - и мозговой салат готов. А далее "заедает среда".

Однако опыт, приобретенный мной и некоторыми моими друзьями (имел в свое время на эту тему разговор с Denis Rylov) в процессе контакта с собственными детьми, дает несколько иную картину. В ребенка практически невозможно впихнуть то, что ему чуждо. Можно повторять разным тоном и на разные лады тысячу раз - и все будет напрасно. Зато скажешь один раз то, что ему на душу ложится - и он запомнит это навсегда, вложит необходимым элементом в свою не зависящую от нас матрицу. Что-то подкорректировать, конечно, получается, но сказать, что ребенка определяет среда полностью - это, на мой взгляд, настолько же оправданная точка зрения на реальность, как солипсизм и "в кругу облаков высоко чернокрылый воробей".

Как и солипсизм, крайние точки зрения в этой проблеме неопровержимы логически и научно. Вопрос, заела бы нас среда, если бы мы оказались в другом месте или в другое время, нерешаем. "Много неясного в странной стране".

И это еще одна причина, по которой не стоит осуждать другого человека - даже если он надел повязку с символами злобы и ужаса и натворил злобных и ужасных дел. Или просто натворил их - а используемые им символы напитались энергией его поступков. Мы не знаем, откуда и куда он шел и что с ним случилось. И что случится с ним потом - пути бывают излучистыми.

Свобода, любовь, творчество, просветление, истина - все эти вещи не подвержены причинно-следственным связям, они не обусловлены. Иначе свобода не была бы свободой - а без свободы не было бы и ничего из перечисленного после нее. Они - это чудо, они всегда приходят как бы из ниоткуда или из источника всего, из гностической плеромы или буддийской шуньяты. 

Как бы там ни было - очень бы хотелось суметь воспротивиться "среде", "четвергу" и иным вещам со всевозможными никнеймами, если они вдруг начнут располагать меня к использованию "живого щита" из безоружных людей и тому подобным деяниям. Да сохранит нас от этого Тот/Та, кто открывается нам как Любовь и Свобода.

Чьи баобабы выкорчевывать

Искусство софистики предполагало умение убедительно для слушателя обосновать два противоположных тезиса. Мне тоже это занятие по душе - но не для введения читателя в заблуждение, а для демонстрации игрового характера ментальных конструкций.

Вот поиздевался я только что над конспирологами - а ведь сам в душе конспиролог. Ну, не во всей душе, конечно - а так, в одной из субличностей. Дискурс ворот Расемон включает в себя и эти версии.

Прочитал только что свежего Илларионова. И до того он в своей версии гибели самолета ("рука Кремля") убедителен, что я одел очки и увидел, что на сосне сидит мужик и показывает мне кулак.

Я вполне допускаю, что если и не все, то некоторые особенно знаковые события случаются несколькими способами одновременно. Так много различных сил воздействует на реальность, что она словно ращепляется - как белый луч преломляется в радугу и соединяется вновь.

Да, мой житейский опыт подсказывает - прежде чем выбрать вариант случайности, следует рассмотреть версию причастности КГБ. ЦРУ я никогда не пробовал и не знаю, как его готовить. Если что-то не в порядке - нужно сначала проверить свой участок. Не пророс ли баобаб, не ломанулись ли черепахи. А о ЦРУ пусть думает американская часть мирового гражданского общества. Результаты потом сверим.

Конспирологи о сбитом "Боинге"

В случайности, расположение звезд и воздействие различных разумных трансфизических сил конспирологи не верят. Даже тогда, когда утверждают свою причастность церквям и сангхам, даже когда полагают себя наиубежденнейшими агностиками. Кроме того, конспирологи, как правило, являются монистами – в том смысле, что не признают идеи многополярного мира заговоров. Только магистраль, только единственно неверный путь, только одна злобная руководящая и направляющая сила, их рулевой.

И вот спорят они, чьих рук дело – стрельба по малайзийскому самолету. В ходу у них только три версии – ФСБ, СБУ и ЦРУ (ну или что там у американцев припасено на этот случай). Удивительно, но версия МОССАДа не рассматривается – хотя она очень соблазнительна. Казалось бы. Казалось бы, историей с самолетом очень выгодно прикрыть боевые действия в Газе, чтобы не так шумело CNN, которое обычно развалин не показывает, но для палестинских почему-то делает исключение. Но – «вы же понимаете!» - текущий момент не тот, чтобы пророссийские конспирологи разоблачали бы МОССАД или европейцев. На повестке дня у них раскол Запада, а потому – тсс! Правда, европейцы – согласно отечественной конспирологической мысли, так уставшие от господства США – совершенно не желают говорить об американском следе, но что это доказывает конспирологу? Только одно – насколько мощен заговор врагов.

Впрочем, я не совсем об этом. Понятно, что существует ненулевая вероятность любого варианта. Как говорил Мюллер в «Семнадцать мгновений весны: «Я допускаю любую мысль».

Услышал свежую мысль в ФБ. «А почему вы все валите на ФСБ? СБУ – это точно такое же наследие КГБ!» Ну, дескать, СБУ легко могла спланировать операцию с самолетом. 

Конечно, могла. Особенно вместе с ЦРУ, МИ-6 и МОССАДом. Мало того, их агентом может оказаться Гиркин-Стрелков. И Безлер. И Губарев. И Путин. А чем еще объяснить самоубийственную для российской империи аннексию Крыма? Порядочный конспиролог ведь не верит в спонтанные эмоциональные выплески – все ходы рассчитаны и записаны, ведь контора сидит и пишет, пишет, пишет…

Но не во всех странах спецслужбы монопольно правят страной. В Украине президент – шоколадный король, а в России – подполковник КГБ. Знаете ли, корова с рогами и корова безрогая – разные коровы, даже если бодливы обе. А только уже поэтому КГБ и ФСБ – это одно и то же, а КГБ и СБУ – нет. А Украина – не Россия. Потому что СБУ в ней не правит всем – и очень надеюсь, что несмотря на наличие под сразу тремя боками такого большого алчно смотрящего «брата», будет знать свое сугубо служебное место.

С чем родился

А мне не стыдно, что я русский. Хотя и испытываю смущение, когда говорю, что я из Москвы. Словно путинское тавро на лбу открываю собеседнику. 

Не стыдно - как не стыдно за то, что я оказался существом мужеска пола и гетеросексуальной ориентации. Уж с чем родился - с тем и родился. Стыдятся за то, что выбирал сам в течение жизни. Осознанно. Так формируется дружеский круг. Подавляющее большинство моих друзей, с которыми я по взаимному согласию вступил в дружеские отношения, поддерживают украинскую революцию и не поддерживают российских нацистов и имперцев. 

Мне не стыдно за мужчин - поскольку это либо чисто биологическая внеэтическая категория, за которую стыдиться нечего (поскольку за биологию мы не в ответе), либо вещь этическая, идеальная, высокая, укорененная в небесах. Но тогда те особи мужского пола, которые насилуют женщин в темных закоулках - это не мужчины, а самцы. 

Вот так же дело обстоит и с национальностями. Либо нации и этносы - это чистая биология или, по крайней мере, вопрос обстоятельств рождения - и тогда за это ответственности тот, кого угораздило, не несет. Либо народы - это "божественные мысли", а идея народа - это то, что "думает о народе Бог" (слова Вл. Соловьева, который философ, а не телеведущий - неужели теперь всегда придется уточнять - я уже выражал удовольствие давеча, что на российском ТВ еще собственных платонов не развелось). 

И тогда Путин сотоварищи - не русские. Русские - это Герцен и Лев Толстой. А за них мне стыдиться нечего. А вот за что можно стыдиться - это как я допустил в том месте, где я живу (точнее, жил, поскольку теперь я живу в разных местах), эту новую-старую чуму. Почему ушел с улиц в августе 1991 года, почему не довел до конца свою революцию, которую все равно доделывать придется. Наивный был, конечно, но как-то не получается этим оправдаться. 

Ответственность - она всегда личная, а не коллективная. Не надо стыдиться за некую общность. Только за себя. В частности - сам собой приходит в голову вопрос, что я сделал для того, чтобы с моей территории не разъезжались по миру террористы с буками и другими хищными растениями. И всегда получается, что сделал очень мало. Мало думал. Мало писал. Мало медитировал. Мало выходил на площадь.

Метаисторический анализ ::: Ситуация на востоке Украины (продолжение 1)

Продолжение беседы Фёдора Синельникова и Дмитрия Ахтырского

Д.А. А не можем ли мы предположить, что уицраор думает о замене человекоорудий? Я говорю о Стрелкове как возможной движущей силе этого процесса. То есть не о том, что он - человекоорудие на царство, а о том, что он - рычаг.

Ф.С. Уицраор использует элиту, а не маргиналов. Нужно карьеру в системе сделать. Как Брежнев, как Ельцин, как Путин.

Д.А. Гиркин только появился. О его масштабах пока сложно говорить.

Ф.С. Как появился, так и исчезнет. Пять минут славы уже прошли.

Д.А. А что, неожиданных смен человекоорудий не бывает? Не бывает, чтобы человек из низов внезапно стал лидером - при том, что метадержава остается той же? А рычагом разве Гиркин стать не может - рычагом для смещения Путина? А лидером затем станет кто-то из действующей элиты. Если уицраор решил поменять человекоорудие - он должен искать пути для этого. Как сместить Путина, если он уицраору больше не нужен.

Ф.С. Я, честно говоря, вообще не думаю, что уицраор в таких категориях и в таком энергетическом стиле живет: "А не поменять ли мне человекоорудие, и что для этого нужно сделать?" Я думаю, что уицраоры - “они тоже женщины несчастные”.

Д.А. Этого мы не знаем. Путин мог перейти некую границу в украинском вопросе. Проявить самовластие, не подчиниться высшему демоническому руководству. Или зарвался не Путин, а сам уицраор - и получил удар, после которого понял, что ему нужно менять человекоорудие, чтобы умилостивить врагов.

Ф.С. Да, Гиркин может оказаться рычагом - как народовольцы оказались орудием смещения Александра II. Но я думаю, что смена орудий происходит не по иницитиве уицраора, как бы это сказать... оно так само складывается. Корреляция.

Д.А. Не может ли действующий уицраор стоять за инсургентами Новороссии и даже за обоими сторонами в патриотическом расколе?

Ф.С. Империи нужно в очередной раз модифицировать дискурс - для этого нужна новая фигура, но фигура из старой элиты. Причем не факт, что это “нужно” метадержавой осознается. Если даже предположить, что уицраор решил заменить свое главное человекоорудие, ты никогда не сможешь понять заранее логику его действий. Возможно, этой логики нет вообще, а есть только передаточный механизм, колторый сам по себе работает. Инсургенты Новороссии могут инвольтироваться сразу всеми метаимперскими силами российской метакультуры - и действующим деградирующим уицраором, и его отпочкованиями. Сепаратисты воспринимают имперские излучения самого широкого спектра и интенсивности. Там все мешано-перемешано. До тех пор, пока они не начнут относиться к режиму Путина резко враждебно.

Д.А. Можно выразить мою мысль и не в персоналистком ключе. В механизме может быть запущен процесс, который должен привести к смене главного орудия. Так сложилось с механизмом. Но путь смены нетривиален, поскольку по ряду дополнительных причин орудие устойчиво. Тогда начинают работать внутрисистемные факторы (в механизме), которые давят в сторону смещения лидера. Как если бы стояла плотина на течении реки. Тогда вода накапливается и рано или поздно переливается или разрушает плотину.

Ф.С. Другая телеология. В механизме идет процесс переоформления. Его побочным эффектом станет смена человекоорудия. Смена орудия - не самоцель и никогда ею не была.

Гиркин - фигура, на которой сходится множество волевых лучей. Если использовать язык Андреева, то я бы выделил Третьего Жругра и отпочкования (возможно, преимущественно националистического). У этих существ, естественно, совершенно противоположные цели. Деградирующий Третий Жругр хочет, используя новороссийских мятежников, создать донбасскую автономию во главе с экс-регионалами. Это такой новый пророссийский ржавый якорь Украине - вместо аннексированного Крыма. А каждое из отпочкований хочет создать на донбасской вакуумной территории свое государство. Задача отпочкования - заведомо невыполнима. Использует ли Третий Жругр "Гиркина" еще для каких-то целей, например, модификации политической модели в РФ? Я сомневаюсь. Наверное, можно сказать, что активизация Третьего Жругра привела к неконтролируемому им выплеску имперской энергетики, часть которой он просто не смог переварить. В результате она пошла к его отпрыскам.

Д.А. Итак, по-твоему, Гиркин задействован действующей метадержавой, но не для того, чтобы низлагать Путина?

Ф.С. Да. Я вообще не сказал бы, что низложение Путина является для какой-то российской метадержавной силы самоцелью. Если не считать каких-то вполне земных персонажей из его же окружения, которые присматриваются на его место.

Д.А. Такое ощущение, что ты блюдешь мою эпистемологическую невинность. Я вообще не могу говорить о чьих-то целях. Переходит человек улицу - я могу подумать, что он так “решил”. Но я не могу доказать, что он не радиоуправляемый.

Ф.С. Естественно. Мы многие вещи можем только наблюдать и констатировать. Вот человек переходит улицу - это все, что мы можем относительно достоверно утверждать. А остальное - уже результат реконструкции.

Д.А. Понятно, что мы этого не знаем - и мы не обязаны каждый раз декларировать это свое незнание.

Ф.С. Дело здесь даже не в эпистемологии. Мне кажется, что сам язык заставляет нас переносить внимание на другие проблемы. Вот мы говорим: “Уицраор управляет Путиным”. Сама структура этой фразы предельно персоналистична. Мы можем сколько угодно утверждать, что речь идет о символах. Но язык требует своего. Он не сдается. Когда мы говорим, что уицраор управляет Путиным - мы говорим о двух персоналиях разного иерархического и метафизического уровня.

Д.А. Но я знаю, что эту реальность ты в конечном счете видишь именно как реальность персоналий. Я тебя спрашивал не в контексте твоей теории, а как человек человека, любитель Андреева у любителя Андреева.

Ф.С. Я действительно считаю уицраора персонажем. Действующим, волевым, мыслящим существом. Просто я не считаю, что действия и сознание этого персонажа могут быть на наш язык адекватно переведены.

Д.А. Но нам надо же что-то делать. Если мы в затруднении - это не значит, что о проблеме не следует говорить вообще. Понятно, что мы не можем в этой персоналистичной сфере что-то доказать.

Ф.С. Это понятно. Но проблема не в этом. Проблема, насколько он сам свободно или не свободно принимает те или иные решения. И, если он их принимает, насколько эти решения переводимы на язык нашего мира.

Если мы предполагаем наличие какого-то умопостигаемого (нами) исторического процесса, наличие его закономерности, логики или хотя бы некоторой упорядоченности - тогда мы можем понимать, к чему все это ведет вне зависимости от того, чего хочет уицраор. В этом, как мне кажется, была основная проблема нашего недавнего тройного разговора с Сергеем Кладо. Когда Сергей рассматривал ситуацию, при которой Путин двигается до Карпат, предполагая, что у него могут быть такие желания. Но я же понимаю, что вне зависимости от желаний, у него нет таких возможностей. И Путин понимает, что их у него нет.

Повторюсь, имя "Путин" я использую как собирательное, нарицательное, как персонифицированный образ некоего имперского коллектива.

Я думаю, человеческие попытки осмысления происходящего очень часто путаются, потому что мы смешиваем возможности обсуждаемого персонажа и его желания. Это как в анекдоте: "Имею желание купить дом, но не имею возможности. Имею возможность купить козу, но не имею желания".

Д.А. Любое существо, которое ставит своей целью захват власти, в пределе имеет целью захват власти во вселенском масштабе. Но, скорее всего, такой человек не будет акцентированно и сознательно об этом думать. Потому что это чересчур для ограниченного существа типа Путина. При этом я не сомневаюсь, что в основе любого импульса жажды власти лежит мечта о власти над Вселенной. Но о захвате Карпат Путин уже вполне может думать. Он может этого не мочь - но это уже другой вопрос.

Ф.С. В том-то и дело. Я, к примеру, на досуге могу сидеть и строить планы колонизации Австралии престарелыми японцами.

Д.А. Обсуждать можно, потому что у тебя есть теория, используя которую, ты утверждаешь, что Путин не может дойти до Карпат. Но эта теория еще даже не опубликована. И другие люди не имеют ее в качестве инструмента. И ты должен в разговоре уметь объяснить, почему же Путин все-таки до Карпат дойти не может.

Ф.С. Я не могу сказать, что из моей теории не может следовать, что Путин не может дойти до Карпат. Я понимаю, что он этого не может, но я допускаю возможность - чисто теоретически - что войска могли бы двинуться через границу. А моя теория в данном случае ничего не может ни опровергнуть, ни подтвердить. Она к такому уровню конкретизации уже не имеет отношения. Я могу сказать, что из этой теории логически следует, что за таким вторжением обязательно последует поражение России - в ближайшей перспективе.

Можно говорить о разных степенях интенсивности процесса. Но где остановится Путин? Он мог не вводить войска в Крым - первый рубеж. Второй рубеж - он мог ограничиться Крымом. Третий рубеж - он мог ввести войска в Донбасс. Четвертый рубеж - он мог проложить до Крыма сухопутный коридор. Пятый рубеж - он мог дойти до Приднестровья. Шестой рубеж - до Киева. Седьмой - до Карпат. Восьмой - до Берлина, девятый - до Ла-Манша и так далее. Но с каждым обозначенным новым рубежом вероятность попытки его реализации стремительно уменьшается. Например, возможность входа российских войск в Чернигов я уже абсолютно исключал. И не потому, что у меня есть метаисторическая теория. В данном случае я на свою теорию опереться не могу. Это всего лишь понимание потенции российского государства, которое есть перед нами. Единственное, что в моей теории служит подспорьем этому пониманию - это то, что Третий Российский уицраор деградирует, а деградация - это необратимое состояние. Но периодически я сталкиваюсь с проблемами при анализе текущей ситуации - потому что я гипертрофирую значение логики. С точки зрения логики я говорил, что в Крым Путину входить нельзя. Но точно так же с точки зрения логики я говорил, что Путину нельзя идти на третий срок. Потому что такой шаг запускает деструктивные процессы в российской имперской системе. Но при этом Путин не может не идти на третий срок. Он не может рефлекторно не схватить то, что он может схватить, если ему не угрожают. То есть получается, что есть другая логика - логика эмоций, логика энергетических всплесков, которые холодный анализ не учитывает. Потому что, вероятно, для этих существ (уицраоров и их человекоорудий) важно получить некий заряд энергии здесь и сейчас - как человеку, который не может терпеть голод. И, вероятно, сила энергетического голода российского уицраора настолько велика, что он действительно предпринимает такого рода действия, как аннексия Крыма. Но дальше начинается неожиданное. Или кем-то ожидаемое - я уж не знаю. Уровень имперской инспирации российского социума достигает такого накала, что ответный поток энергии настолько велик, что уицраор не знает уже, что с ним делать. Он не может его поглотить. Ведь мы привыкли рассуждать об уицраорах как о существах, которым их еды все время не хватает. Но ведь можно представить себе такую гипотетическую картину, когда еды больше, чем они могут съесть.

Д.А. Да, это интересная тема, мы ее не рассматривали - уицраор оказывается способен вызвать такой поток энергии, который не может адаптировать.

Ф.С. Потому что он деградирующий. Даже и не деградирующий, вероятно, способен вызвать такой всплеск энергии, который ему будет трудно переработать. А уж деградирующему-то особенно трудно. И вот мы видим, что российская система перегрелась. Общество - во всяком случае, достаточно активная шовинистическая его часть - начинает требовать от государственной системы дальнейших действий. То есть та самая часть, которая, если можно так сказать, и излучает эту энергию - она требует подпитки. "Дай нам энергии, нам Киселева по телевизору мало. Нам нужны аннексии и контрибуции. Нам нужно величие Родины-матери. Нам нужны песни о главном". И вот тут наступает провал...

Российская система не имеет стратегии и не умеет применять сложные алгоритмы. Они пытаются действовать очень примитивно. С подачи Глазьева подкупить Януковича. Или захватить Крым в тот момент, когда нет центральной власти в Украине, а армия развалена. Потом шантажировать Украину вводом войск в южные и восточные области . А потом что-то происходит, какая-то штука, которая загоняет их в тупик.

Можно говорить в андреевской стилистике, что демиург опять “ударил в ярости жезлом по камню цитадели”. Я иронизирую, но кроме земных механизмов, вызвавших отступление Путина в апреле, есть и более сложные процессы, не осознаваемые на уровне российской правящей верхушки. Земные механизмы достаточно очевидны - это личные бизнес-интересы. Но, помимо этого, возможно, существует какой-то метафизический импульс, который блокирует путинскую агрессию. Я уж не знаю, от кого он идет - от Бога или от дьявола. Который говорит: "Нет-нет, всё, стой, остановись. Ты дальше не имеешь права двигаться”. Если от дьявола - то это понятно, потому что все деструктивное, что можно было сделать в Украине, российский империализм сделал. А задача дьявола - не усиление России, а объединение всех шрастров на основе шрастра Северо-Западной метакультуры.

Д.А. Но демиург метакультуры из-под ковра не действует. Мы можем говорить о его воздействии на Майдан...

Ф.С. Когда мы говорим о Майдане, мы говорим о светлом провиденциальном энергетическом потоке, который направляется в наш мир и который улавливается здесь, и создается синергичное состояние, когда два потока - восходящий и нисходящий - пересекаются. И происходит духовная революция. И можно говорить о каких-то импульсах, которые парализуют активность имперского сознания россиян, в том числе тех, кто принимает высшие решения в государстве. По какой-то причине на совещании под руководством Путина в конце апреля они приняли решение не вводить войска в Украину. Ведь тогда все еще только начиналось, никакого всероссийски знаменитого Гиркина, по сути, и не было. Можно было перехватить инициативу у типов вроде Пономарева.

Д.А. Очень много факторов, и все они нам плохо известны. Фальсифицировать картину (в попперовском смысле слова) невозможно. Она очень сложная, она очень красивая - но за счет этого у нас есть куча вариантов интерпретации. Мы можем предположить, что здесь метадержава вообще не при чем. Что просто в сознание этих людей пробилась провиденциальная инспирация. Которая ими самими могла и не осознаваться. И агрессивность оказалась заблокированной. Удалось на время прервать канал связи между уицраором и его человекоорудиями. И это будет не в логике системы, поскольку те силы, которые вмешиваются в процесс "извне" - это не-державные силы. Их действие не описывается законами функционирования метадержав. Провиденциальные силы не детерминированы. В логику процесса всегда может что-то влезть - дополнительно.

Ф.С. Мне недавно пришла в голову и очень понравилась одна мысль. Она касается светлых сил - что они каки-то действия не повторяют. Креация метадержавы не происходит одним и тем же образом второй раз не потому, что светлые силы метакультуры не могут дать творческий импульс. Они просто его один раз уже дали - а затем хранят абсолютное воздержание от повторного аналогичного действия в связи с одной и той же угрозой.

Д.А. Или у демонических сил - такая ритуалистика и система табу.

Ф.С. А у светлых - вступает в силу этика метаистории. Демиург метакультуры как бы считает неэтичным отвечать второй раз на агрессию со стороны той же метакультуры.

Д.А. Поскольку мы избегаем говорить, что демиург метакультуры рождает уицраора - мы предпочитаем говорить, что демиург посылает в метакультуру импульс, который может привести к рождению уицраора, а может и не привести. А в рассматриваемом случае демиург при повторной угрозе из одной и той же метакультуры больше народ таким образом не мобилизует.

Ф.С. Да. Если демиург метакультуры однажды ответил подобным импульсом, к примеру, на монгольскую агрессию…

Д.А. То больше в ответ на агрессию из того же места он сирену включать не будет.

Ф.С. Да - даже если монголы придут еще раз. Или китайцы - как представители той же метакультуры, что и монголы.

Д.А. Естественно, причины подобной ситуации мы не знаем, но можем об этом погадать.

Ф.С. Поэтому тут мы не можем говорить о законе в полном смысле этого слова. Можно говорить о некоей этической установке, об этическом выборе и т.д.

"На районе" не тусуюсь

Сижу я пару недель назад в нью-йоркском ирландском пабе, смотрю футбол. Весело, можно мой слабый английский потренировать. Россия к этому моменту, к моему удовольствию, если еще и не вылетела, то уже была к этому готова. И вот спрашивают меня, откуда я. Мы обсуждаем с моим собеседником слабость российской сборной, и в заключение разговора он - видимо, чтобы меня утешить - сказал: "У русских слабая футбольная команда, зато очень сильная армия". После этого на вопрос о своих корнях я стал добавлять, что я сбежал от путинского режима - чтобы не выслушивать таких сомнительных комплиментов. Он бы еще сказал, что зато у российского президента член до колена.

И вот теперь - история с самолетом. Только что прочитал в ФБ фразу следующего содержания: "удивляет [...] скорость, с какой готовы обвинить своих [...]". Это, конечно, о моей (и не только) уверенности, что самолет сбили мятежники востока Украины. 

И вот возникает у меня вопрос - что это за "свои" такие? С какой стати мне навязывают общность с Путиным, Гиркиным, Бородаем, Моторолой, Пономаревым, Безлером и Мозговым? Неужели тем, что у меня есть та же бумажка, что и у некоторых из них - такая красненькая, с двухголовым птичьеобразным хищным монстром? Или тем, что я якобы говорю с этими людьми на одном языке?

Что до языка, то я стараюсь говорить на языке Пушкина и Бердяева, Герцена и Льва Толстого. А не на той полуфене и языке подворотен, который юзают перечисленные персонажи из тамбовской стаи товарищей. "Юзают" - это мой сленг английского происхождения, который издревле вводили в русский язык хиппи. Шишков, прости. Пушкин тоже адаптировал французский. И свои для меня - хипье, богема и интеллектуалы Запада в куда большей степени, чем какбырусскоговорящие "посоны".

А насчет той бумажонки с тотемом - я ее не выбирал. На белом свете без таких бумажек жить человеку никак не позволено. У меня еще и прописка есть, во вполне конкретном доме - но она никак не делает моих соседей по дому автоматически "своими". Я "на районе" перестал тусоваться, как только школу закончил. 

А теперь я перестал тусоваться также "на городе" и "на стране". Мои друзья и коллеги, мои единомышленники, подавляющее большинство которых я еще не знаю лично, живут по всему миру. Они для меня "свои". А я - гражданин мира. 

Когда уже начнет выдаваться такая бумажка? Окончательная бумажка! Фактическая! Настоящая! Броня! Впрочем, бумажки не обязательны. Можно просто верить мне на слово. Я даже не требую, чтобы терролатры пропускали меня просто так через свои границы - я им буду показывать предмет их культа, терролатрический пропуск, так и быть. Но не надо меня с ним идентифицировать по моему выходу из их храмов и святилищ.