Одна из серьезных проблем текущей американской президентской кампании - проблема гендерная.
Впервые в американской истории политик, идентифицирующий себя как женщина, имеет реальные и весьма высокие шансы стать не только номинантом от одной из двух крупнейших партий, но и стать президентом страны.
Избрание президентом женщины - в этот раз или в один из следующих - действительно станет важной вехой в истории США.
Да, избрание 44-м президентом Соединенных Штатов Барака Обамы, “представителя черного меньшинства”, стало важным показательным моментом, иллюстрирующим развитие американской демократии. Президентство Обамы не только показало, что “черный” может стать президентом США - хотя и сам этот свершившийся факт много значит для формирования нового, более развитого в гражданском смысле социального пространства, в котором значительная часть белого большинства может проголосовать за человека с другим цветом кожи.
Но, может быть, более значимо то, что Обама оказался вполне качественным президентом. Он был переизбран на второй срок. Многие его предвыборные обещания оказались не реализованными - но последнее можно сказать, наверное, о подавляющем большинстве демократически избранных лидеров государств. Однако многое удалось. Хотя и в сильно урезанном виде, удалось провести через парламент медицинскую реформу. Были выведены войска из Ирака. Был отменен федеральный запрет на однополые браки. Несколько штатов легализовали у себя употребление марихуаны не только в медицинских, но и в рекреационных целях.
Было президентство Обамы отмечено и позорными пятнами - к примеру, можно вспомнить “дело Сноудена” (и скандальное поведение в этом деле властей) и меры в отношении Occupy Wall Street. Однако общий эволюционный тренд сохранился - хотя и не был интенсифицирован. Именно продолжение этого тренда вызывало крайне негативную реакцию на личность и деятельность Обамы со стороны ультраконсерваторов и фундаменталистов.
С другой стороны, умеренность и склонность к компромиссам, свойственные Обаме, вызвали раздражение у представителей противоположной, прогрессистской части политического спектра - в частности, у сторонников Occupy Wall Street.
Система при Обаме в своей основе никаких фундаментальных изменений не претерпела. И - несмотря на то, что я как раз таки и являюсь сторонником таких изменений - я вынужден сказать, что Обама на своем президентском посту за свои два срока сделал примерно то, что и должен был сделать в контексте “пути 60-х”, пути психоделической революции, пути к обществу без принуждения, пути развития социальных свобод.
Ценность Обамы именно в том, что он ничего не сломал. Его президентство показало тем, кто в этом сомневался, что высший государственный пост может занимать не-белый. Может занимать - и страна не разрушится, небо не рухнет на землю, не пройдет всеамериканское торнадо. Теперь уже мало у кого есть сомнения, что в будущем президентами смогут становиться как афроамериканцы, так и представители других (прежде в той или иной степени дискриминированных) этно-национально-расовых групп. К примеру, в нынешней президентской гонке имеют совсем не нулевые шансы на президентство Тед Круз и Марко Рубио - которые при выборе “этно-национально-расовой” оптики будут классифицированы как “латиносы” - и вряд ли кто-то на полном серьезе без существенного ущерба для своей репутации будет использовать подобную оптику в целях диффамации Круза или Рубио. Такого не позволяет себе даже мечтающий о стене между США и Мексикой Трамп. Фактически не используется эта оптика и в отношении Берни Сандерса, выходца из еврейской семьи - что дало повод представителю еврейского сообщества города Берлингтон, в котором Сандерс был мэром, выразить радость по поводу того, что “еврей в США отныне может чувствовать себя полностью ассимилированным (в плане открытости ему доступа к любой должности) и при этом не скрывать своего происхождения.
В результате США и мир - по итогам президентства Обамы - приблизились к одной из гуманистических целей. А именно - к формированию социальной реальности, в которой важен общий консенсус относительно принципов свободы, толерантности, взаимоуважения, творческой реализации и т.д., а этническая или расовая идентификация остается личным делом человека.
Если бы Обама в действительности стал радикальным реформистом - описанные выше результаты могли бы и не быть достигнуты. Радикальная реформа - дело трудное и опасное. Вероятность фатальной неудачи у любой радикальной реформы весьма велика - и такая неудача сильнейшим образом повредила бы делу интенсификации идеи этнического и расового равноправия в США (которое еще отнюдь не достигнуто) и в мире в целом. “Черные и прочие им подобные не могут управлять страной - они мечтательны, импульсивны и безответственны”, - такой вывод сделали бы многие американцы - и ультраправые политики и журналисты, нет сомнения, поспособствовали бы тому, чтобы подобный вывод в сознании американцев укрепился.
Однако Обаму выбрали не потому, что он “черный”. Не поэтому за него голосовали белые студенты и белая профессура. Расовый момент был важен - но он был всего лишь дополнительной мотивацией в голосовании либералов, прогрессистов и психоделических революционеров за Обаму.
Проиллюстрирую свой последний тезис следующим примером.
От Республиканской партии в текущей кампании номинируется Бен Карсон, афроамериканец, знаменитый хирург. Однако немногие из тех, кто отдавал свои голоса за Обаму, проголосовали бы на этих выборах за Карсона только потому, что он “черный” - разве только те, для которых идентификация по расе является первоочередной и приоритетной в их системе ценностей. Может быть, некоторые голосовали за Обаму прежде всего потому, что он был “черным” - и такие проголосуют и за Карсона только потому, что он является представителем приоритетной для них идентификационной группы (то есть проголосуют за “своего”, а “свой” для таких - представитель их расы или этноса). И тем самым проигнорируют тот факт, что Обама и Карсон являются носителями несовместимых политических идеалов. К примеру, сторонники движения Black Lives Matter (протестующие против полицейского беспредела, затрагивающего в основном “черных”) на этих выборах, могу утверждать, проголосуют не за Карсона, а за одного из кандидаов с белым цветом кожи.
Обама привлек на свою сторону большиство избирателей, в частности, тем, что как раз выражал слоган его предвыборной кампании “Hope & Change” (“надежда и перемены”). Месседж Обамы, его программа были достаточно туманны - но отчетливо давали понять, в какую сторону Обама смотрит, и в какую сторону, по его мнению, должна развиваться страна.
Цвет же кожи 44-го президента оказался тут лишь дополнением к основному посылу.
Да, избрание президеном афроамериканца стало хорошим показателем того, в какую сторону развивается страна. Однако следует оличать существенно важные вещи - “центр” проблематики” - от побочных эффектов, от маркеров. Отличать первичное от вторичного.
Не Обама сделал так, что ситуация с равноправием рас в США улучшилась. Наоборот, это его избрание стало маркером того, что американское общество достигло того уровня, когда оно может выбрать черного президента.
Обаму избирали как человека, который поможет стране идти в сторону прогрессивных перемен. И если бы он выражал иной, противоположный посыл - он не был бы избран. Смысловой стержень первичен, цвет кожи - вторичен.
И - что крайне важно отметить в контексте, который я в этой статье попытаюсь задать - Обама из числа имеющих в период праймериз 2008 года реальные шансы претендентов на пост президента представлял наиболее прогрессивную линию. Лучше и прогрессивнее него в кампании не было никого - а его расовая идентификация была лишь вторичным по сути элементом. Да, некоторые проголосовали за него именно потому, что он был “черным”. Да, некоторые проголосовали против него по той же причине. Но мне представляется, что эти две группы населения не сделали погоды в той кампании. Централен смысловой месседж, который могут поддержать те, кто способен его уловить - чувством, интеллектом, интуицией.
Однако этап обамовского компромисса не может продолжаться бесконечно. Человечеству в его эволюции нужны не только надежды на перемены, но и сами перемены. Умеренная де факто политика Обамы должна смениться иной, более отчетливой и концептуальной. Продолжение политики умиротворения будет означать в дальнейшем уже не спокойную адаптацию к уже произошедшим социокультурным переменам (эта адаптация как раз и происходила при Обаме), но, скорее, саботаж реформы со стороны истеблишмента под маской “либерализма” и “торжества демократии, одолевшей одиозных крайне правых популистов и фундаменталистов”.
Именно как агента саботажа реформы я и воспринимаю ставленника истеблишмента Хиллари Клинтон.
Хиллари Клинтон тесно связана с рядом крупных корпораций, которые озабочены прежде всего своими собственными проблемами и целями, а не проблемами и целями человечества. Да, в ходе борьбы с Берни Сандерсом за номинацию от демократов она несколько сдвинула свою позицию “влево”. Но, учитывая еще и фактор ее личных президентских амбиций, стремления к президентству ради президентства (что невозможно, конечно неопровержимо доказать, но можно увидеть знаки, о таком стремлении косвенно свидетельствующих) - можно предположить, что в случае изменения ситуации Клинтон сдвинет свою позицию обратно вполне в макиавеллистском духе.
Тем, кто в общих чертах имеет представление о российской истории последнего столетия, такие прагматические “сдвиги позиции” хорошо известны. Большевики заимствовали крестьянскую программу у эсеров, перехватили их слоганы - а затем, по достижении цели захвата власти, моментально от этой программы отказались. Сталин же практиковал иной тип “сдвижки” - снчала он, сформировав альянс, подвергал определенную позицию диффамации, а после низвержения противников сдвигал свою позицию на ту территорию, которую его противники ранее занимали, и разворачивал орудия в сторону недавних союзников.
Прошу не считать, что я действительно сравниваю Клинтон со Сталиным. Я вполне допускаю, что Клинтон станет не самым плохим президентом - и уж во всяком случае не считаю, что она приведет США к диктатуре или к массовым репрессиям. Речь идет только о прагматической тактике и об отсутствии выраженной позиции - когда прагматизм оказывается важнее принципов. И в этой связи действительно важно, кто из кандидатов занимал прогрессивную позицию еще много лет назад - а кто принял ее недавно под влиянием политической конъюнктуры.
Повторю лишь одно - обамовская “надежда на перемены” в случае избрания Клинтон с большой вероятностью станет застоем и надежда сменится разочарованием. И к следующим выборам американское общество может получить уже таких кандидатов, по сравнению с которыми Трамп покажется верхом цивилизованности и корректности. Впрочем, и прогрессивная общественность, вероятно, еще более консолидируется, а истеблишмент еще более ослабеет.
И тогда сложится весьма опасная ситуация. “Политическая революция”, которую предлагает Сандерс, вполне может быть “бархатной” в том случае, если истеблишмент сделает выбор в сторону самотрансформации в свете общечеловеческих идеалов и целей. Истеблишмент в США, как показывает эта кампания, слаб (в плане социальной поддержки) как никогда - но что будет, если он, закуклившись и остановив для себя время, станет еще слабее? Вспомним судьбу романовской монархии, которую не пожалел почти что и никто, когда по выражению Розанова, “Русь слиняла в два дня”. Давление и со стороны прогрессивных сил, и со стороны ультраправых станет еще сильнее - и тут возможна именно что весьма болезненная и радикальная ломка системы - гораздо более болезненная, чем если бы трансформация истеблишмента началась сейчас и при его хотя бы частичном согласии. Весьма вероятным исходом таких радикальных ломок становятся либо социальный хаос (в случае поражения истеблишмента при его активном сопротивлении), либо фашизированная диктатура (хунта), пришедшая к власти в результате расторжения истеблишментом либерально-демократического социального договора, участники которого окончательно сочли истеблишмент контрреформистским (напомню в этой связи, что готовность власти к реформам является едва ли не ключевым толком общественного договора эпохи модерна).
Сторонникам сохранения статус-кво в американской политике хорошо бы вспомнить, что статус-кво в итоге никогда не сохраняется. Статс-кво желают сохранить прежде всего те, кто в рамках этого статус-кво в той или иной степени преуспел - и хочет остановить историю. С ними солидарны некоторые обыватели с их позицией “как бы не стало хуже” и желанием стабильности. Если “успешные” и “обыватели” подключают свой умственный аппарат и багаж исторических знаний - то они в этом случае осознают, что перемены неминуемы. И если они в итоге приходят к умозаключению типа “после нас хоть потоп” или “пусть хоть дети наши поживут спокойно, а там видно будет” - то я вынужден сделать печальные выводы относительно уровня их мышления и состояния их этической системы ценностей.
Теперь я перехожу к весьма болезненному для части постсоветского общества (а в связи с этим - и для меня лично) вопросу - вопросу гендерному.
Эта кампания, как и кампания 2008 года, во многом проходит под знаком идей толерантности и равноправия. Восемь лет назад эту проблематику на выборах персонифицировал черный кандидат Барак Обама. В 2016 году ее персонифицирует Хиллари Клинтон - поскольку “женский вопрос” и в США далек от своего адекватного разрешения.
Хиллари Клинтон позиционирует себя как “женщина” и делает эту свою идентификацию частью своей предвыборной кампании. В Соединенных Штатах женщины (включая саму Клинтон) уже занимали весьма высокие государственные посты, но Америка еще не видела женщин на посту президента. И я понимаю тех феминисток и феминистов, которые хотят наконец увидеть женщину, занявшую в США высшую государственную должность. И не только понимаю, но и разделяю их желание - имею это желание и я сам. Имею я его по тем же самым резонам, по которым я утверждал выше, что президентство Обамы было для страны скорее благом - и важнейшим маркером происшедших в американском обществе социальных трансформаций, сделавшим эти трансформации очевидными и для самих американцев из числа тех, кто сомневался в их глубине, и для людей за пределами Соединенных Штатов.
Уважаемые мои соратники по борьбе за гендерное равноправие! Неужели бы вы отдали на выборах свой голос за Сару Пэйлин, Марин Ле Пен или Елену Мизулину только на том основании, что они позиционируются сами и позиционированы обществом как женщины? И если ваш ответ - ответ “нет”, то далее я постараюсь привести вам аргументы, почему подача голоса за Хиллари Клинтон будет принципиальной ошибкой для мирового освободительного движения. В частности, для движения за гендерное равноправие.
Многие женщины голосуют за Клинтон именно потому, что она женщина. И это то самое описанное выше голосование за “своего”. Причем” свой” в этом случае определяется не по принципиальной позиции по основным вопросам развития страны и человечества, а по биологической идентификации - которая в сознании таких людей оказывается важнее, чем любая иная идентификация. Может быть, такие женщины и не стали бы голосовать за Сару Пэйлин - но выбор между Клинтон и Сандерсом они делают, в конечном счете включая “гендерный маркер”, который для них затмевает иные принципиальные вопросы, по которым Клинтон и Сандерс расходятся. Выбор же, в ходе которого вторичное (родство по гендерной идентификации) оказывается важнее первичного (сущностной позиции) - по определению ошибочен, поскольку ведет не к благу, не к истине, не к свободе и не к справедливости.
Если бы Хиллари Клинтон являлась наилучшим кандидатом с наилучшей программой - или хотя бы с лучшим, пусть и не определенным (как у Обамы-2008) месседжем - безусловно, я проголосовал бы за нее - и гендерный момент тут сыграл бы важную роль. Такая женщина могла бы стать в хорошем смысле “матерью нации” - и доказала бы, что женщины способны не просто управлять государством, но преобразовывать его, способствуя формированию более свободного и совершенного общества.
Да, в случае избрания радикально-реформистского президента-женщины существовала бы та же опасность, что и для первого “черного” президента. Опасность фатальной неудачи в проведении реформы. Такая неудача дала бы повод сторонникам патриархального управления говорить, что женщина неспособна управлять таким государством, как США - хотя им пришлось бы объяснять, каким же именно образом женщины, такие, как Тэтчер или Меркель, управлялись с развитыми западными странами.
Дело в том, что движение за женское равноправие продвинулось по некоторым вопросам дальше, чем борьба за равноправие этно-расовое. К примеру, мы видели британского премьера Тэтчер; но мы пока не видели британского премьера - выходца из Индии. США стали для Запада прорывной зоной в деле этно-расового равноправия, совершив этот политико-символический акт, избрание “черного” президента. Однако европейские страны совершили иной прорыв - гендерный - уже давно избирая женщин на посты глав государств.
Однако западное общество, несмотря на различия, едино по многим параметрам - в частности, по многим базовым гуманистическим ценностям. США, страны Западной Европы и некоторые другие страны составляют относительно целостный мир “Запада”. И, несмотря на то, что женщин в президенты США пока не избирали - женщины, которые становились главами государств в других странах Запада дают и женщинам США ощущение, что для женщин не закрыт социальный лифт и на самую что ни на есть вершину политической горы (не уверен, что именно Олимпа).
Так или иначе, но набор кандидатов в нынешней предвыборной кампании не включает в себя женщину-прогрессиста - как бы не стремилась Хиллари Клинтон последние месяцы позиционировать себя как “progressive”. Для того, что быть тем, кого действительно можно назвать а американской политике словом “progressive”, недостаточно нескольких выступлений на дебатах. Нужен хотя бы минимальный “прогрессистский” послужной список. А его у Хиллари Клинтон нет.
Начнем с того,- на что далеко не все ее сторонники-феминисты склонны обращать внимание - что Хиллари пришла в политику не самостоятельным путем, не путем эмансипированной женщины, но путем вполне и глубоко патриархальным - как “жена президента”, как “первая леди”. Она воспользовалась глубоко архзаичным патриархальным социальным лифтом.
Хиллари Клинтон практикует в своей предвыборной кампании вспоминать “благословенные времена” президентсва ее мужа Билла. Оставим в стороне вопрос, насколько сильно было ее влияние на Билла и проводимую им политику. Важно другое - успех президентства Билла Клинона прежде всего был связан с блестящей экономической конъюнктурой и не был его личной заслугой. Однако эти замечательные благопрятствующие обстоятельства не подвигнули чету Клинтонов на решительные действия в плане продвижения гражданских свобод. Напротив, именно в период президентства Биллла был, к примеру, подписан “Gay Marriage Ban” - закон о браке, согласно которому исключалась возможность заключения брака между людьми одного пола. Во многих аспектах политики Клинтон реализовывал не прогрессистскую стратегию, а республиканско-”неоконсервативную”. Именно в 90-е, когда и в США. и в некоторых странах Западной Европы пришли к власти сменившие “неоконов” казалось бы “лево-либеральные” политики, у большого количества людей сформировалось мнение, что настоящей смены власти не произошло, что произошла только смена партийных декораций, что людям предложили выбор между “Кока-колой” и “Пепси-колой”. Вместо того, чтобы инициировать процесс дальнейшего либерально-демократического преобразования, учитывающего интересы всех людей планеты, Клинтон продолжил курс на демонтаж “социального государства” - в результате чего на свет появилось “антиглобалистическое движение”, осознавшее, что бесполезно искать трещины внутри западного истеблишмента, что “паны дерутся, у хлопцев чубы трещат”.
Далее - Клинтон выступала в предвыборной кампании 2008 года как оппонент нежданно появившемуся Бараку Обаме внутри Демократической партии. Клинтон выступала в качестве “умеренной” и считала планы Обамы “нереалистическими” - повторяя ноль-в-ноль свои тезисы в нынешней кампании, только обращая их уже к Берни Сандерсу. Когда Обама был избран президентом, Клинтон в какой-то момент стала членом президентской администрации на посту госсекретаря - но при этом изменился сам Обама, оказавшийся не прогрессивным, а весьма умеренным демократом. Точно так же, как произошло в свое время с Биллом Клинтоном, чью политику трудно было отличить от республиканской, многие называли первый президентский срок Обамы “третьим сроком Буша”.
В итоге я склонен сделать вывод, что как Билл Клинтон, так и Хиллари Клинтон являются во многом “симулятивными прогрессистами” и даже “симулятивными демократами”. Я практически уверен, что вместо структурных реформ Клинтон предпочтет ведение кулуарной политики. согласовывая интересы наиболее крупных бизнес-структур и других силовых групп истеблишмента. А это, как я говорил выше, Путь в тупик.
“Гендерный вопрос” - это не “сферический конь в вакууме”. Это совокупность сложнейших проблем, тесно сплетенных с другими социокультурными комлексами вопросов. И сам факт наличия женщины на высшем государственном посту этих проблем не решит. Мы, в конце концов, знаем женщин, стоявших на вершине государственной пирамиды, подорбных британской королеве Виктории. Однако мало было моментов в истории, когда у женщин было меньше социальных прав в сравнении с мужчинами, чем в ту самую “старую добрую” викторианскую эпоху.
И если на некий государственный пост есть желание избрать человека, который может поспособствовать разрешению социокультурных проблем (частью которых являются проблемы гендерные - и которые не могут быть разрешены в отрыве от остальных частей) - то здравомыслящему человеку следует выбирать, ориентируясь на позицию претендента, а не на его гендерную или иную внешнюю по отношению к высшим этическим принципам идентификацию.
И факты таковы, что человеком, способным хотя бы попробовать инициировать совершенно необходимые обществу реформы, в данной президентской кампании является не “идентификационно-подходящая по гендерному признаку” Хиллари Клинтон, а что ни на есть белый цисгендерный мужчина 74 лет с олдскульной внешностью - Берни Сандерс. Извините - так получилось.
Есть философско-психологическое утверждение, что проблема может быть решена только на уровне “этажом выше”, чем уровень на котором проблема возникла и существует. Не меняя систему принципиально, мы не сможем получить адекватного разрешения в том числе и гендерных проблем. Мы получим лишь попытку ремонта старого шкафа - если наклонить такой шкаф в одну сторону, расширится одна щель, наклонить в проивоположную - расширится другая.
Не может быть никакого “гендерного равноправия”, если мы живем в обществе, где существует принуждение. Гендерные войны - всего лишь один из аспектов общего атавистического наследия в человеческой культуре и сознании.
Попробую использовать конкретный пример. Моими соседями на верхнем этаже (когда я жил на рабочей окраине Москвы) была одна молодая пара. Едва ли не каждый вечер между ними происходил скандал, в котором гендерная тематика была едва ли не доминирующей. Скандалы нередко продолжались до утра, обсуждалась финансовая, домоводческая и сексуальная состоятельность партнеров - с постоянным выражением сомнеий в качественности и подлинности их гендерной идентичности. Я бы хотел спросить у сторонников “медленного пути” Хиллари Клинтон - каким образом они разрешили бы гендерные проблемы моих соседей?
Создание разнообразных центров помощи, защиты и реабилитации - вещь безусловно нужная и прекрасная. Но она совершенно недостаточна. Необходимо повышение качества, уровня и доступности образования, общего культурного уровня населения - иначе те, кто более всего нуждаются в помощи, просто никогда не узнают, что ее можно получить.
А для решения этой задачи - для вывода гендерной проблематики на более тонкий и высокий уровень - необходима перестройка человеческого сознания и человеческой культуры.
Именно такая перестройка и является целью настоящего прогрессизма. В рамках этого нового типа культуры и сознания находятся новые типы социальных отношений, новые типы взаимодействия людей, формирование новой основанной на принципах, а не на кровной родственности общинности, “экономика подарка”, развитие экологического сознания. Наконец, новая этика, основанная на принципах свободы и дружбы, а не на принципе эгоистической замкнутости, как нельзя лучше коррелирующем с принципом подавляющей властной вертикали, политической и экономической.
И я очень надеюсь на то, что попытки манипуляции в области “гендерного вопроса”, попытки “разделять и властвовать”, попытки истеблишмента разыграть гендерную карту, выставив своего оппонента всего лишь представителем “господствующей группы белых цисгендерных мужчин” не достигнут результата.
Как говорили в старину теологи, “душа не имеет пола”. На высоте восходящего сознания нет уже нашего примитивного деления на “мужчин” и “женщин”. Принуждение и дискриминация не должны быть терпимы - но не надо продавать первородство за чечевичную похлебку. Не надо ждать синиц, падающих в руку - лучше летать с журавлями в небе.
А потому повторю еще раз - движению по пути в сторону гендерного равноправия и отсутствия дискриминации в данном случае может поспособствовать наилучшим образом не женщина, а белый цисгендерный мужчина - если он в большей степени соответствует основным этическим принципам нового, более гуманного и творческого общества, в котором деление на мужчин и женщин потеряет свое значение как категория власти.
Уверяю читателей, что в случае прожвижения по этому пути избрание женщины президентом США - дело совсем недалекого будущего. Если же будет выбрано другое направление пути - то президентом может стать мужчина, женщина, гермафродит или искусственный бесполый интеллект - но это будет неважно - поскольку истинным правителем будет энергия жажды власти, богатства и славы.
Опять-таки повторюсь - я не считаю Хиллари Клинтон однозначным манифестатором этой энергии. Но в сравнении с ее конкурентом за демократическую номинацию Берни Сандерсом в Хиллари Клинтон слишком много от старого мира, и недостаточно - от мира нового.
