Американцев сильно подвела система двухпартийной демократии. Именно благодаря ей приход фашизоидных альтернативных правых к власти оказался столь стремителен и неожиданен.
Две мейнстримные партии, словно пылесосы, стягивали на себя 99% электоральной активности в США. Две партии, соперничая друг с другом, дружно стремились не допустить вмешательства еще каких бы то ни было партий в их поединок. В Америке существуют и другие партии, но они сознательно маргинализируются – их представителей не допускают до теледебатов, выставляя непроходимые рейтинговые барьеры (без теледебатов же набрать высокий рейтинг в США пока что практически невозможно).
В результате американцы практически ничего не знали о политическом раскладе в своей стране. Ни политики, ни аналитики, ни пресса не имело представления о реальных настроениях избирателя. Опросы проводились по линии партийной принадлежности, по линиям «консерватизма» и «либерализма» и пары градаций того и другого.
Трамп явился словно из ниоткуда. Казалось, что альтернативные правые в США являются маргиналами – в отличие от Европы. Избиратели ожидали сонных и тоскливых династических выборов между вторым представителем Клинтонов и третьим представителем Бушей. Практически никто не был готов к налету бури. Кроме, конечно, ленинцев типа ближайшего советника Трампа Стива Бэннона, которые умеют в условиях хаоса подобрать власть, самым неожиданным образом оказавшись в нужном им месте в нужное им время.
Внезапно США оказались в гораздо более опасной и тревожной ситуации, чем Западная Европа. Европейцы давно знали об угрозе альтернативных правых. Такие партии, как французский «Национальный фронт», итальянская «Лига Севера», немецкая «Альтернатива для Германии» существуют уже довольно давно и не раз участвовали в выборах. Их позиции и взгляды широко известны и подвергаются анализу.
Реальная многопартийная система европейских стран, в которых войти в правительство и иметь свою заметную фракцию в парламенте могут не две, как в США, а значительно большее количество партий, помогает всем желающим иметь представление о колебаниях общественного мнения, об изменениях политического спектра.
Американские опросы проводились по классическим политологическим классификациям. Новые же политические силы в эти классификации не укладываются. Альтернативные правые не являются консерваторами в привычном смысле этого слова – ни умеренными консерваторами, ни радикальными консерваторами. Альтернативные правые – ультраправые радикалы, но по многим позициям они совсем не консервативны. Они гораздо более подобны немецким нацистам, которых в консерватизме упрекнуть трудно. Бэннон заявлял, к примеру, что его цель – опрокинуть истеблишмент по всему миру, и называл себя в тактике ленинистом.
И потому альтернативные правые в США ускользнули от внимания и сумели соединиться с кандидатом, выигравшим выборы. Предельно размытая партийная повестка позволила Трампу баллотироваться и выиграть выборы – и взять себе в советники тех, кто считался безнадежными маргиналами. Многие американцы, даже и интересующиеся политкой, никогда до избрания Трампа не слышали этих имен – Стив Бэннон, Стивен Миллер, Кэллиэн Конвэй, Ребекка и Роберт Мерсеры.
И вот теперь в США у власти находятся люди, составляющие так называемый inner circle («внутрениий круг») Трампа. И общество почти что ничего не знает о том, какая у этих людей стратегия, насколько далеко простираются их планы, каким они видят мир. Общество вынуждено догадываться об этом по обрывкам сомнительных интервью с большим сроком давности. Открыто свои взгляды они афишируют редко.
Если в США не произойдет еще большая политическая катастрофа и демократия не будет разрушена альтернативными правыми, пришедшими к власти, то в будущем. полагаю, потребуется радикальная политическая реформа. В частности, она должна затронуть партийную систему.
Не должна иметь место ситуация, при которой две мейнстримные партии напоминают две футбольные команды, за которые голосуют часто по традиции, как предыдущие поколения семьи. Где избиратели почти что игнорируют партийные праймериз и приходят только на финал, как на финал спортивного соревнования. Партии, имеющие возможность проходить во власть, не должны быть коллекторами практически несовместимых политических сил. Такая ситуация – мутная вода.
Помимо внесения ясности в политическое пространство, необходимой для нормального некоррумпированного политического процесса, многопартийность может сыграть позитивную роль в преодолении парламентского кризиса, который наблюдается с США в XXI веке. Этот кризис носит название gridlock (пробка). Межпартийное противостояние приводит к невозможности принятие решений, если, к примеру, президент принадлежит к одной партии, а парламентское большинство – другой. И механизма разрешения этого парламентского кризиса не было. В итоге США получили возможность выйти из гридлока – за счет сильного перекоса в сторону республиканцев. Но республиканский президент – альтернативный правый, и послушно подстраивающаяся под него республиканская партия может в результате провести такие законы и пропустить такие президентские указы, что прежний парламентский кризис покажется раем, золотым веком американской демократии. И такая ложная память очень опасна, потому что пагубен был бы возврат к положению, следствием которого явился взлет альтернативных правых.
Гипотетическая будущая многопартийная система сделает американский парламент более пластичным и динамичным. появится возможность формирования и распада различных коалиций, увеличится свобода маневра, которая будет позволять объезжать тупики и находить компромиссные решения, уйдя от жесткого разделения на два лагеря, которое является одной из причин лояльности даже и умеренных республиканцев Дональду Трампу.
