Неодарвинизм и взлет «альтернативных правых»

Я, конечно, могу допустить многое – ненулевая вероятность есть и у прилета марсиан завтра. Возможно, русские хакеры находчивы, как космонавт Андропов из фильма «Армагеддон» и мощны, как боксер Иван Драго из «Рокки-4». Если русские хакеры подобны по своим качествам русским пиратам, то они действительно могут забраться даже в магратейский Думатель, чтобы тот вместо «42» ответил бы «Можем повторить» или «Скоро вашей Америке кирдык» – ведь русские пираты сделали лучший в мире пиратский сайт Рутрекер и бесперебойно снабжают меня философской литературой в формате PDF, а также имеют множество других непревзойденных боевых заслуг. Что стоит в таком случае русским хакерам проникнуть в какие-то там жалкие системы подсчета голосов на каких-то выборах в каких-то штатах, как-то там соединенных?

В таких условиях я понимаю, что вмешательство русских хакеров есть наиважнейшая тема, достойная для обсуждения в мейнстримных западных масс-медиа. Что если бы не они, не было бы ни Брекзита, ни победы Трампа, что за Брекзит бы проголосовало только 49.9%, а Трамп проиграл бы пару десятых процента в Висконсине, Пенсильвании и кое-где еще – и отправился бы снова кричать «вы уволены» в своем шоу. И либеральная демократия была бы спасена. До следующих выборов.

До следующих выборов – потому что если гипермаркеты типа Walmart продолжили бы пожирать мелкий бизнес по всей Америке, предприятия продолжили бы выводиться в третьи страны, люди в дичающей глубинке все безнадежнее оказывались бы привязаны к своей недвижимости, которую они не могут продать, потому что она никому больше не нужна, и не могли бы уехать в большой город, чтобы дать стремительно дорожающее образование своим детям, то на следующих выборах в лидерах оказался бы уже не Трамп, а кое-кто похуже.

Но сейчас я хочу поговорить не об экономических факторах, а о факторах философских, концептуальных.

Вот уже три десятилетия на гребне интеллектуальной волны в западном мире, сместив постструктуралистов с их критической теорией, которая по уровню доступности для масс идет где-то вровень с квантовой механикой, кварками и теорией струн, находятся так называемые неодарвинисты, они же этологи, они же эволюционные психологи.

Да, постструктуралисты (в народе называемые постмодернистами) были сложны для понимания, но их интеллектуальная продукция, будучи одной из компонентов революции 60-х, изменила социальную реальность. Воздействие новых идей постепенно проникало все глубже в социальную ткань – и теперь рядовой сторонник сетевых социальных моделей, толерантности и мультикультурализма может вовсе и не знать имен Фуко, Делеза или Бурдье.

Сложность изначального месседжа способствовала усложнению картины мира у тех, кто этот месседж хотя бы частично воспринимал. Однако новые властители дум предложили, напротив, нечто куда более простое и понятное широким массам, жаждущим просвещения. И эффект оказался соответствующим.

Однажды, лет десять назад (или чуть больше), я по просьбе своего друга забирал из школы его дочку. Дело было зимой. И в ожидании ее появления я стал свидетелем архетипической сцены, меня глубоко впечатлившей.

Мальчик лет девяти, с ранцем за плечами, игравший на школьном дворе сам с собой, повалился спиной на короткую ледяную дорожку. Скользя по ней на ранце и глядя в зимнее небо, он кричал: «Я – доминантный самец!.. Я – доминантный самец!..»

И в этот момент я вспомнил, что смотрел давеча вечером научно-популярный фильм, в котором рассказывалось о львином прайде. Словосочетание «доминантный самец» повторялось в фильме множество раз. И я предположил, что наблюдаемый мной представитель подрастающего поколения вполне мог накануне посмотреть этот же фильм и почерпнуть из него ориентиры на будущую жизнь. Стать – не космонавтом, не врачом, не программистом, не дальнобойщиком, не оператором станка, не дворником – а доминантным самцом.

Надо сказать, что научно-популярные фильмы о животном мире пользуются куда большей популярностью чем фильмы о мире растительном или минеральном. Именно их с наибольшим восторгом смотрят дети – если, конечно они не помешались, как я в свои шесть лет, на парадоксах скорости света и взрывах сверхновых. А в фильмах о животных акценты, как правило, делаются совсем не на проблеме потенциальной разумности иных биологических видов и не на перспективах налаживания с ними коммуникации. Такое теленачальникам кажется низкорейтинговым. Пипл такое, как они, наверное, думают, хавать не будет. А будет он хавать, как фауна занимается так называемым «естественным отбором», то есть жрет друг друга, выдавливает из биологических ниш, мешает слабым производить потомство.

Далее дети подрастают – и те, кто сохраняет способность к чтению и интерес к знаниям, начинают читать научно-популярную литературу. И вот тут-то на арене появляются наши герои – эволюционные психологи.

Они быстро и популярно объясняют, как на самом деле устроен мир. Эволюция, отбор, победа сильнейшего. Никаких людей нет, есть только гены, которые стремятся репродуцировать себя. Никакой свободы выбора нет – есть только импульсы в нейронных сетях, предопределенные в первые миллисекунды после Большого Взрыва.

Многие авторы научпопа такого рода имели целью борьбу с религиозным фундаментализмом, который до сих пор остается конкурентом научному сообществу в борьбе за умы, претендующему взять реванш и вновь получить право решающей экспертизы в вопросах, волнующих человека и человеческие сообщества. Однако результат такой популяризации науки оказался, на первый взгляд, неожиданным – торжество «альтернативных правых».

Но только на первый взгляд.

Не буду говорить здесь о возможных связях между философией Руссо или Ламетри, французских материалистов XVIII века, и якобинской диктатурой. Но остановлюсь подробнее на веке девятнадцатом.

Эволюционная концепция появилась на свет благодаря таким немецким философам-романтикам, как Шеллинг. Однако дарвиновская интерпретация эволюции в духе принципов приспособления, межвидовой и внутривидовой борьбы за выживание – одна из имевшихся эволюционных концепций – вызвала ряд вовсе не гуманистических следствий, таких, как «социальный дарвинизм», «расовые теории», нацистская «евгеника».

Взлет неодарвинизма вызвал схожие реакции – и недаром «альтернативных правых» типа Трампа, семьи Ле Пен и т.д. часто сравнивают с «консервативными революционерами» первой половины XX века.

Современные «альтернативные правые» не отличаются особой религиозностью. Это вполне «светская» (в смысле – «мирская») публика. Многие из них – вообще атеисты, или же люди, к религии относящиеся индифферентно. Они совсем не против технического прогресса. Они ненавидят «чужих», но оправдывают свою ксенофобию соображениями внерелигиозного порядка. За этими оправданиями они пытаются обращаться к науке – и выстраивают квазинаучную аргументацию. И аргументация эта вполне неплохо коррелирует с тем самым неодарвинизмом (эволюционной психологией).

К примеру, гомосексуальные отношения часто осуждаются многими «альтернативными правыми» не как преступление перед божеством (божествами), но как нарушение неких «законов природы». Люди, находящиеся в гомосексуальной связи, по мнению «альтернативных правых», «портят нацию», «портят генофонд» (в том случае, если все же имеют биологическое потомство) или же «совращают малолетних» (что, с точки зрения «альтернативных правых», приводит не к «возмездию божества», но к «вырождению нации»).

Неудивительно, что именно Россия стала первой страной в мире, в которой «альтернативные правые» стали доминирующей общественной силой, и в которой их идеология de facto стала государственной. Россия, как и в первой трети XX века, вновь оказалась «впереди планеты всей», первенствуя в мировом политико-идеологическом тренде. Попробую пояснить свою позицию на этот счет.

В Советском Союзе населению навязывалась «научная картина мира». В отличие от действительно научного взгляда на мир, она представляла собой квазинаучную упрощенную для восприятия людей, далеких от науки, идеологию. Преследовались не только религиозные воззрения, но и не укладывающиеся в прокрустово ложе партийно-государственной доктрины сугубо научные концепции. В результате значительная часть населения имела мозаичную картину мира, состоящую из упрощенных научных или квазинаучных элементов, различных не связанных в единую картину суеверий, бытовой примитивной ксенофобии (которая, если и мотивировалась ее носителями, то скорее путем апелляции к тому, что им представлялось «наукой»). распространился феномен атеистического или индифферентного по отношению к религии консервативного традиционализма, примером которого является утверждение «я православный, но в бога не верю».

Коррозия большевистской идеологии, выражавшаяся в потворстве различным видам ксенофобии, сделала для значительной части людей легким отказ от некоторых основных ее принципов – в частности, от принципов интернационализма. Однако для многих из тех, кто отверг принципы демократии, гендерного равноправия и т.д., наука осталась более авторитетным институтом, чем религиозные конфессии. Кстати, в отношении отказа от идеи гендерного равноправия можно заметить, что «альтернативные правые» часто мотивируют его ссылками на «науку»: с их точки зрения, доминирование мужчин над женщинами основано не на религиозных, а на природных законах, на биологических различиях между полами.

Волна квазинаучных текстов по «эволюционной психологии» сыграла на Западе роль, аналогичную «научной идеологии» в СССР. Сформировался широкий социальный круг, чьи воззрения являются ксенофобскими, но не имеющими тесной связи с «традиционными» религиозными конфессиями. В России этот круг сложился раньше, и именно в России идеология альтернативных правых фактически стала государственной. Именно поэтому западные «альтернативные правые» демонстрируют позитивное отношение к современному российскому государству – дело тут отнюдь не только в работе агентуры спецслужб или в финансовой помощи из российских источников.

Можно предположить, что идеология неодарвинизма была тем или иным способом поощряема западным истеблишментом эпохи «неоконов» и/или «неолибералов» в целях неявного оправдания растущего социального расслоения. Однако возникшей идеологической ситуацией сумели на данный момент весьма эффективно воспользоваться именно «альтернативные правые». Последние сыграли на антиглобалистских настроениях населения. Фактически, к «биологическому виду» в их сознании вновь оказалась приравнена «нация».

Идеология неодарвинизма вкупе с культом «простого человека» породили в итоге человека, гордящегося своим родством с животным миром в самых различных аспектах. «Нормальным» вновь оказывается насильственный иерархизм, присущий сообществам приматов, и отторгается идея равенства. Зато разрушаются многие несиловые иерархии, выработанные человечеством ранее. Как итог – перед человечеством открывается перспектива возвращения в животный мир. Перспектива сворачивания своего проекта, проекта «человечество».

Почему оказалась возможна практическая реализация этой корреляции между неодарвинизмом и воззрениями «альтернативных правых»?

Прежде всего, потому, что неодарвинистами была в значительной степени забыта этическая сторона эволюционной идеи. Это этическое начало призывает человека к дальнейшему развитию, к совершенствованию, к преодолению атавизмов. Если же этого импульса нет, то дальнейшее развитие начинает видеться утопическим, ненужным, «антиприродным», «неестественным». И в итоге «неестественным» оказывается сам человек, вся его культура, вся его цивилизация. Неестественной была уже палка-копалка. Неестественно было выходить из саванн и селиться в пещерах. Неестественно было овладевать огнем. Неестественно колесо, неестественна письменность.

Следует обозначить не как научную истину, но как истину проективную – что эволюция разумного существа может быть направленной эволюцией. Эволюцией, которая поведет человека и всю биосферу к более совершенному этически состоянию, основанному на принципах не «естественного отбора», но взаимопомощи и сотрудничества, открытости и дружбы. Человек волен сам выбирать себя и свои дальнейшие пути развития – и если атавизмы сильны, то тем интереснее задача их преодоления.

Именно на этом пути можно преодолеть идейный кризис, в котором на данный момент оказалась западная цивилизация. Вопрос, хватит ли мотивационной силы, или цивилизации захотелось заснуть – и для облегчения процесса засыпания выключить свет идеала, побуждающего к совершенствованию.


Другие тексты по теме:

"Рациональность кулика, стремящегося в свое болото". Зачем "кремлевским" нужен мировой триумф "альтернативных правых"

"Ностальгия по современности". В их молодости модернизм был модерновее, а прогресс - прогрессивнее, а потом кто-то что-то испортил.