Когда в твоей стране наблюдается эскалация так называемых “патриотических чувств”, да еще связанных с только что происшедшей аннексией части другой страны - самое время подумать о том, что же такое “народ” и “нация”. Что такое “соотечественники”, которых правительство твоей страны собирается “защищать” за пределами ставших тесными государственных границ?
Начать следует с более общего вопроса. Является ли та или иная общность людей просто совокупностью индивидуумов или неким сверхиндивидуальным единством? Что онтологически и этически первично - личность или сообщество, в которое личность включена? И каким именно образом она в него включается?
Общности людей в каждом конкретном индивидуальном сознании и в каждой конкретной идеологической модели являются неравнозначными. Сообщество поедателей огурцов может быть абстрактно выделено, но, скорее всего, никем из входящих в него, не рассматривается как мало-мальски значимое. Оно не спаяно никакой общей системой ценностей. В отличие, к примеру, от сообществ той или иной институционализированной религиозной конфессии, этнических сообществ или “гражданских наций”. А на микроуровне мы имеем весьма экзистенциально значимые понятия “семьи” и “дружеского союза”. За эти сообщества человек может быть готов отдать жизнь - мало того, такой жертвы вышеуказанные сообщества могут от человека потребовать в качестве исполнения долга перед ними.
Сообщества с развитой системой этических ценностей различаются, в частности, по критерию добровольности членства в них. Мы сами выбираем себе друзей и любимых. Но не выбираем себе кровных родственников (а ранее не могли выбрать себе добровольно партнера по браку или род занятий). Казалось бы, сам человек может выбрать себе веру и культурную идентификацию - но на практике оказывается, что некие сообщества считают человека “своим” (а значит - имеющим перед ними долженствование) вне зависимости от его свободного выбора, просто по совокупности обстоятельств рождения человека в той или иной среде и тех или иных его биологических особенностей.
Одна из таких общностей в современной России именуется "народом" или "нацией"
Российские власти в последние время разыгрывают так называемую “русскую карту”, говорят о некоем “русском мире”. А потому в качестве примера общности рассмотрим общность “русских”. И уже потом вернемся к поставленному выше вопросу о том, что же такое "народ" - поскольку без предварительного обозрения того, чем (кем) именно может считать свой народ конкретный его представитель, рассуждение может показаться читателю не имеющим отношения к его реальным проблемам.
Итак, кто, когда и почему назывался "русским" - и какие смыслы могли в это слово вкладываться? Позволю себе сделать краткую зарисовку, которая никак не может претендовать на полноту и точность. Моя цель - только лишь самыми общими штрихами очертить поле значений слова "русский", поле значения этой идентификации, ставшей ныне предметом большой геополитической игры.
Как дело обстояло, к примеру, и с евреями, “русская общность” в течение столетий была накрепко спаяна с конфессиональной идентификацией человека. “Русский - это православный”. Если человек перестает быть православным - он перестает быть русским. Если, напротив, он православным становится - он становится и русским (если входит в сообщество других людей, позиционирующих себя как “русские”). В качестве примера вспомним “арапа Петра Великого” и его потомка Пушкина, который, несмотря на свое происхождение, считал себя русским - и вряд ли кто-то рассматривал Пушкина как внедрившегося в русскую культуру агента абиссинского влияния.
Такое представление складывается у “народов”, оказавшихся в той или иной степени вероисповедно отгородившихся от окружающего мира. После падения Византии и ослабления культурных связей с остальным “православным миром” “русские” стали воспринимать себя как изолированную вероисповедную общность, имеющую мессианское предназначение.
На этот фактор накладывались и более древние идентификации - родовые и языковые. Русским считается человек, чьи предки считались русскими. Так же русским считается человек, для которого русский язык является первым усвоенным человеческим языком. В итоге общность “русских” оказывается определенной нечетко, границы этой общности размыты - в такой традиционной системе человек может стать русским или перестать считаться таковым. Для того, чтобы считаться полноценно русским, желательно соединение всех указанных компонентов “русскости” - вероисповедного, родового и языкового. Добавим сюда и образ жизни, который в ту или иную эпоху мог считаться “традиционно русским” (в той или иной степени этот фактор совпадал с конфессиональным, поскольку конфессия предлагала человеку образцы бытового поведения).
Однако “русские” в допетровской Руси были сословно разделены. При этом слово “русские” обозначало всю совокупность сословий - а стало быть не имело прямой связи с племенной, этнической идентификацией. Русскими, к примеру, могли равно считаться принявшие "православие" выходцы и из татарской знати, и из европейской.
"Восстание старообрядцев и петровская вестернизация обострила проблему этнической идентификации в России. Встал вопрос о том, кто же такие “настоящие русские”. В интеллектуальное поле этот вопрос вывели первые славянофилы, открыто декларировавшие “антинародный” характер петровских реформ.
Славянофилы были идейными наследниками немецких романтиков, отрицавших пафос “века просвещения”, культивировавших “традиционную культуру” и “народность” в противовес космополитической культуре знати и интеллектуалов Европы. Когда же доступ к “просвещению” получили и социальные низы - начала разливаться концепция “чужеродности” российских элит по отношению к “русскому народу”.
"Великие реформы" Александра II были связаны с процессом постепенного формирования "гражданской нации" и “национального государства”.
В XIX веке сложилась парадоксальная ситуация: романтический “народный дух”, соединяющийся с осознанием “низами” сословного разлома как разлома во многом “этнического”, нашел себе неожиданное подкрепление. Подкрепление это пришло изнутри стана главных “врагов народности” - космополитических интеллектуалов, в том числе развивавших естественные науки. Колоссальные шаги вперед сделала биологическая наука. В сочетании со взрывным развитием языкознания она породила многочисленные так называемые “расовые теории”.
Можно смело сказать, что своего апогея европейский расизм достиг именно в XIX, а отнюдь не в XX веке. Почтенные респектабельные ученые буржуа рассуждали о пагубности “смешения рас” как об очевидном факте. И этой интеллектуальной парадигме вполне соответствовала колониальная практика отношений с “туземцами”.
Для России эти расовые теории были актуальны в меньшей степени - у нее не было далеких заокеанских колоний. “Неруси” - евреи, кавказцы и некоторые другие народы могли быть дискриминируемы, но для их представителей сохранялись социальные лифты (к примеру, еврею достаточно было принять крещение по православному обряду, чтобы уйти от дискриминации).
Однако “этнический” национализм” продолжал развиваться и находил себе выражение, в частности, в творчестве русских писателей - Пушкина, Гоголя, Достоевского.
В Германии развитие “романтического национализма” в конечном итоге - после унижения Версальского мира - привело к образованию нацистского государства и четкой, оформленной нацистской идеологии. Сокрушительное поражение Германии, реализовывавшей общезападноевропейские расистские установки (но проводившей в жизнь их крайне радикальную и шокирующую форму прямо в самой Европе) заставило европейцев полностью переосмыслить фактор национальности. Отвержение крайностей этническо-биологического национализма и расизма - один из краеугольных камней современной либеральной демократии.
Советский Союз попытался положить предел русскому этническому национализму в самой жесткой форме. Должна была быть сформирована новая общность “советских людей”, людей нового типа, людей новой советской империи, которая должна была охватить всю планету. “Советскими людьми” в перспективе должны были стать все люди земного шара. Значительная же часть эмиграции - типа философа Ивана Ильина - в итоге стала исповедовать идеологию, близкую к нацистской.
Однако уже в 30-е годы Сталин начал возрождать традиционные имперские элементы - и эта тенденция отразилась в первых строках нового советского гимна: “Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь”. Таким образом, русский народ вновь оказался наделен империообразующей функцией. Национализм усиливался, вновь появились различные формы национальной дискриминации (но на этот раз, как и в нацистской практике, выхода для представителя дискриминируемого этноса не было - для этно-нацистов не существует “бывших инородцев”, как бы они не стремились продемонстрировать свою лояльность).
Новая фаза развития концепции “русского народа” началась после краха Советского Союза. Россия осталась “многонациональной страной”. Уменьшившейся - но все еще империей, пытавшейся удержать окраины и не теряющей надежд на реванш. Положение ее во многом оказалось сходным с ситуацией в Веймарской (преднацистской) Германии. Доминирующим чувством для многих людей в России стала жесткая фрустрация - тоска по былому величию и мощи страны. Через 10 лет после крушения СССР стало ясно, что реваншизм постепенно становится и идеологией элит. Окончательно стало ясно, что мы живем в реваншистской империи, в 2004 году, когда в Украине произошла “Оранжевая революция”. Крайне отрицательное отношение к ней со стороны российского руководства и значительной части общества показало, что имперский реваншизм является государственной идеологией. Российско-грузинская война и только что свершившаяся аннексия части территории Украины окончательно подтвердили этот факт.
Однако возникает вопрос - какова нынешняя российская империя и кто такие в ней “русские”? Официальное название граждан РФ долгое время звучало как “россияне” - термин, не имеющий аналога в других языках и плохо приживавшийся в самой России. Русский национализм разных форм имперской элитой воспринимался до недавнего времени враждебно - в нем империя видела прямую угрозу своему существованию.
Однако с идеологией у империи были большие проблемы. Элита была озабочена попыткой внедрения в элиту западную и переделом собственности. Своим движением на Запад имперская элита фактически задушила либерально-демократическое движение в России. Грабительская приватизация и олигархическо-государственный бандитский псевдокапитализм накрепко отождествились в сознании большого количества жителей России с самими словами “либерализм” и “демократия”.
Националистической оппозицией развивались два альтернативных, во многом враждебных друг другу проекта. Проект “евразийский” - берущий начало от одноименного эмигрантского кружка 20-х годов. Его идеология - некое единство народов Северо-Восточной Евразии под идейным руководством “русских православных”, направленное против прежде всего “западного мира” и его “общечеловеческих ценностей”. Евразийству свойственен антимодернистский и антипросветительский пафос. У западной культуры должна быть заимствована лишь технологическая мощь. Идея примата прав личности перед правами государства должна, с точки зрения евразийцев, быть отброшена. По существу, одним из идеалов евразийцев стала Московская Русь Ивана Грозного и ценности “Домостроя” - но с ядерными боеголовками на борту.
Второй националистический проект - это собственно “русский проект”. В его рамках тоже есть существенные противоречия. Ему свойственно неприятие “инородцев” и “мигрантов”, что исключает любое “евразийство”. Однако “русское государство” мыслится адептами “русского проекта” в весьма широком диапазоне - от консервативно-революционной фентези-архаики с идеей возврата к славянскому язычеству и к родо-племенным формам жизни до национально-демократического государства с более или менее выраженной нацистской компонентой, принимающей многие ценности Модерна и века Просвещения.
Имперский реваншизм, все более открыто исповедуемый властями РФ, последние годы явно тяготел к “евразийскому” варианту. Само название “Евразийский Союз”, в который российская власть кнутом и пряником завлекала бывшие советсткие республики, однозначно об этом тяготении свидетельствует.
Однако параллельно власть примеряла и одежки “русского проекта”. В этом она наследовала двойственности имперской идеологии - как досоветского, так и советского периода. РПЦ МП продвигала идею “русского мира”. Власть и многие общественные организации проявляли озабоченность судьбой “русских” за пределами российского государства.
И вот наконец, российская власть перешла от слов к делу. Поводом для вторжения в Украину стал “русский фактор”. Что означает серьезную трансформацию имперской идеологии.
Краткое резюме. В настоящий момент слово "русский" может выражать - вполне в духе эпохи постмодерна - любой из означенных выше смыслов. Некоторые могут считать "русскими" этническую группу (что такое "этническая группа" - вопрос особый), доходя до вполне нацистского биологизма. Другие могут на первый план выдвигать вероисповедный аспект. Третьи могут считать "русских" гражданской государствообразующей внеэтнической нацией. Четвертые могут считать "русскими" носителей "русской культуры" и вообще русскоязычных (тех, для кого русский язык является "родным, то есть первым усвоенным в раннем детстве). Именно в силу вариативности понятия "русский" я был вынужден его в тексте закавычивать - хотя и предполагаю, что у части читателей кавычки вокруг слова "русский" вызовут негативную реакцию и заставят считать автора "русофобом".
No comments:
Post a Comment