Идеи Николая Федорова и современность: проблемы восприятия (видео)

Космизм и трансгуманизм (видео)

Конармейская Сферическая

оркестровая яма скорей пустей

от гармоний подписываемого нефтегазового контракта

от космической музыки щелкающих челюстей

от амбиэнт-композиций желудочно-кишечного тракта

вы репетируете из века в век

настраиваете инструменты по воплям сакральной жертвы

но в аудиозаписи за дефектом дефект

их микшируют залпами сверхбольшой и сверхновой берты

пергаменты блогов испещряются палимпсестами

пальцы стираются о клавиатуру из слоновой кости

стены бесконечной вселенной оклеиваются манифестами

пятнадцать минут бесславия на лобном нейронном помосте

народ безмолвствует в ожидании эпик фэйла и хэппи-энда

в звенящую тишь аннигилируют восторги и жалобы

тишину лишь усиливает нарастающее крещендо

спеши на суд биосфера у тебя железное алиби

и если заря черна ибо пожрано крокодилом солнце

и правят бал энтропия с эволюцией в неодарвинистской версии

в твоем боезапасе уран двести тридцать пять и изотопы стронция

нейротрансмиттеры конгломерата универсальных перверсий

губка дежурного демиурга смывает с чистой доски перемены

спектакль сорван выстрелом ги дебора

жизнь начинается лишь за пределами ойкумены

ограниченной коллапсирующим в ее центр забором

свобода - и волки разгоняют стада в пространство

чтобы с ними возлечь между двух бесконечно малых

конюшни убраны - осталось только убранство

и вечная память на центроциклонных привалах

прорваться насквозь - на ту сторону всех сторон

настроить приборы на сердце всех центров вселенной

ночь прошла - и лежать и курить слушая грай ворон

и лететь сквозь зазор меж враждебным безразличным и вожделенным

Леонард Коэн - счастливого пути!

Смерть поэта, написавшего "Демократия приходит в США", завершает собой трагедию - эпическую трагедию на манер эллинской - трагедию "Выборы президента США - 2016".

Трагедия эта строилась по высоким эстетическим канонам, которые куда как значимее в порядке бытия, чем какие-то неизвестно кем составленные рейтинги, чем многоступенчатые высчитывания вероятностей, которые вырабатывали ударные части политтехнологов и внедряли в масс-медиа дискурсмонгеры.

Праведник, карьерист и злой шут. И бедный праведный рыцарь, и клоун были выбраны карьеристом как наиболее слабые соперники. Однако внезапно они набирают силу. Карьерист с применением всех доступных ему ресурсов побеждает бедного рыцаря, но терпит почти невозможный и грандиозный epic fail в схватке с джокером.

Хохот растерянного от невозможной победы джокера. Нестройный плач хора, который готовился петь оды и гимны. И бедный рыцарь, который все так же беден, но проиграть не может, потому что не знает, что такое победа и поражение.

И только через два дня после битвы за престол стало снова грустно. Первый раз - когда проиграл праведник, а торжествующий карьерист отправился навстречу поражению от собственного шута. Теперь - когда умер Леонард Коэн.

Тысяча и один френд Шехерезады

Дозволять речи не дозволяется. И не дозволять не дозволяется. Остальное не дозволяется, кроме того что дозволяется. а дозволяется все. Из чувства противоречия, конечно, хочется осуществлять и не осуществлять деяние и недеяние. Но выход есть - никому не дозволено дозволять и не дозволять. А дальше все черепахи. Которые всем все дозволяют. Хотя их никто не спрашивает.

Континуальность и дискретность в картине мира Даниила Андреева

Мое выступление на международной научной конференции к 110-летию Даниила Андреева.

"Кто ты?"

Вопрос "кто ты?" пришел к нам из глубин веков. Наверное, из той поры, когда строго племенное деление начало разрушаться - и не всегда было уже понятно, к какой группировке принадлежит встречный, которого ты не знаешь в лицо.

И что предполагается в качестве ответа на этот вопрос сегодня? Понятно, что ответ часто зависит от ситуации. Вопрошающий рассчитывает, что получит ответ, который уложится в наиболее актуальную для него в данный момент классификационную схему - по футбольным клубам, или иную, но маркируемую определенным значком. 

Нюансирование в случае необходимости ответа на данный вопрос оказывается сильно затруднено - в процессе многословного объяснения моих идентификационных характеристик можно получить что-то неприятное во что-то болезненное. 

Можно было бы разработать многоуровневую классификацию идентичностей. Но ее я, во-первых, пока не разработал, а во-вторых, не внедрил в социум в качестве общепринятой. Не внедрил настолько, чтобы сей вопрошающий понял сразу, о чем я веду речь, если я на поставленный вопрос отвечаю "c28nb72k".

Различие - вещь прекрасная. Но среди "своих". Потому в случае вопрошания типа "кто ты" бывает уместна процедура установления сходства, а не различия. 

Но вот вопрос - какой ответ давать? Те, кого было принято называть "хиппи" в ответ на вопрос "кто ты?" отвествовали: "Человек". Но ведь это звучит слишком гордо, вызывающе - и, к тому же, что это за ответ? Что такое этот самый "человек"? Задавал я как-то это вопрос студентам. Услышал разное. Вплоть до того, что человек - это определенный тип генома. Короче говоря, ответ "человек" мог сработать, если хотелось дать понять собеседнику, что я собираюсь в дальнейшем вести речь по гамбургскому счету - могло. Конечно, ответить "человек" можно было и гопникам - но учитывая возрастание рисков. Снижались же риски в случае ответов "художник" или "музыкант".

Но, допустим, вы встретили инопланетянина или представителя земной альтернативной цивилизации, установившего с вами вербальный контакт. Вы усвоили индо-буддийский дискурс и отвечаете: "Я - живое существо". Ответ неплох, но непонятно, бывают ли неживые существа - и зачем вообще это уточнение. Для верящих в зомби, что ли? Впрочем, не буду углубляться в деконструкцию древней, но до сих пор актуальной бинарной оппозиции живого и неживого.

И остается в итоге что-то подобное державинской оде. "Я - никто". "Я - все". Меня нет". Я - тот, кто есть". "Я -бесконечность". "Я - полнота". "Я - пустота". "Я - это ты". 

А я не знаю, кто я. То ли я "свой - и тогда я ноль и единица в одном флаконе. То ли я "чужой - и тогда я могу быть идентифицирован как "3jk46jdnlolsmmi4999jkopp;l,s=askm;p" или что-то еще в таком духе - ищите меня по классификациям, а за время вашего поиска и прочтения материалов про то, что этот набор символов означает, я поменяю идентификацию - и ищи меня свищи.

Пообщаться, конечно, можно. В порядке эксперимента. Поскольку к жизни, как говорил Чогьям Трунгпа (да и если бы не говорил), стоит относиться именно как к эксперименту. А дальше я уже могу рассказать, что я не разбираюсь в электросхемах, люблю водить машину, слушаю Летова, Pink Floyd и "Аквариум". А что люблю поговорить на абстрактные темы - так это потенциальному читателю и так понятно. А если ваш интерес профессиональный - тогда да, "384793jekl;fhl". Но данные быстро меняются. 

Часто применяю синтетический метод ответа. Типа "я инопланетянин, прибывший с познавательными целями на эту планету". 

А поскольку мы все тут инопланетяне, мы все чужие. То есть свои.

Премия биосфере Земли

Нобелевская премия мира присуждена биосфере Земли за выдающиеся достижения в области естественного отбора и приспособления к окружающей среде. 

Мотивировка решения ясна из речи главы нобелевского комитета:

"Мы присуждаем эту премию за проявленный биосферой земли здравый смысл и терпение. Иная биосфера могла бы сказать венцам эволюции: вы не оправдали наших надежд, уходите прочь, у нас будет другой венец эволюции, который обеспечит нам мир в войне с неживой природой и инопланетными агрессорами - и обеспечит нам покой. Но биосфера не пошла на это, ибо она верила в правильность пути homo sapiens и пошла на жертвы, чтобы обеспечить разгром сил энтропии. Спасибо ей, биосфере Земли, за это доверие" (бурные, долго несмолкающие аплодисменты).

Текст речи номинанта в редакцию на настоящий момент не поступил.

Нобелевка Бобу Дилану

Боб Дилан получил Нобелевскую премию по литературе. 

Для усиления эффекта надо было бы премию по химии вручить Альберту Хоффману за ЛСД и Александру Шульгину за MDMA+многочегоеще - и ведь еще недавно это было возможно, они были живы. 

По медицине - Станиславу Грофу можно было бы вручить премию в собственные руки. 

По экономике - авторам идеи экономики подарка, хотя с Кропоткиным тоже притормозили. 

Что делать, психоделическая революция, можно сказать, только начинается - и признания заслуг ее героев в полном объеме от нобелевского комитета ждать, наверное, несколько преждевременно.

***

И еще немного в связи с нобелевкой Дилану.

Признание со стороны мейнстрима - да, значит, вещь воспринимается им как практически безопасная. Прирученная революция, симулированная и проданная - что может быть для истеблишмента и подконтрольного ему мейнстрима приятнее. 

А с другой стороны - культурные взаимодействия двусторонни. Подумать только, куда ушел тот самый истеблишмент за пятьдесят лет - в процессе вынужденной торговли революционным товаром. И в какую сторону трансформировался этот самый мейнстрим.

Так что стакан наполовину пуст, но наполовину полон. С одной стороны, революция превращается в товар и симулируется. С другой - это истеблишмент с мейнстримом вынуждены в итоге к ней приспосабливаться.

Чуть-чуть о фракталах познания

Бывало, спорили мы с моими друзьями-филологами - является ли философия частным случаем филологии или же наоборот - филология есть аспект философии. Если учесть "лингвистический поворот" философии в XX веке - тема интересная, хотя и во многом сводится к проблеме "социальных полей" (термин Бурдье). То есть - существуют университетские дисциплины и контролирующие их иерархические социальные структуры, которые борются за власть, влияние и приоитеты. А за пределами этих полей никаких "философии" и "филологии" просто нет. Есть познание - и его прихотливо раскрывающиеся фракталы. 

При этом прошу не считать меня сторонником точки зрения, согласно которой как "философия", так и "филология" являются частным случаем так называемой "социологии". Эта самая "социология" сама есть один из неопределенного множества возможных фракталов познания и может быть изучена с множества возможных "внешних" позиций.

О выдуманных картинах мира

Если взять на себя задачу построить классификацию или типологию ментальных выражаемых словами картин мира (ментальных моделей), вовсе не обязательно находить реальные примеры в окружающем мире - конкретного Васю, который презентует вот именно эту конкретную картину.

Когда речь идет о картинах мира, модальность возможного сближается с модальностью действительного. Даже если на всей планете нет человека, который бы презентовал некую конкретную картину мира, нет никаких фундаментальных причин, по которым презентация этой картины мира была бы абсолютно невозможна.

Если исследователю метального пространства удалось сконструировать эту никем не презентованную картину мира, то, следовательно, она уже, можно сказать, существует. Картины/модели мира - это именно картины и модели, они могут перерисовываться и перестраиваться, картина рисуется и модель собирается из деталей. 

Говорят иногда: "Не может быть, человек не может ТАК думать НА САМОМ ДЕЛЕ". 

Это важное замечание. "На самом деле" относится к другой области, к другому пласту сознания. Эта область плохо выражается словами. Подводный ее назвал "экзистенциальной картиной мира", чтобы отличить ее от ментальной. Вот в этой сфере, действительно, не все ментальные картины, полагаю, имеют аналоги. Это сфера глубоко переживаемых человеком ценностей.

Но эта сфера, сфера настоящих ценностей, сфера "экзистенциальной картины мира" может человеком плохо осознаваться. Некоторые воспринимают эту сферу как слишком интимную для выставления напоказ. Некоторые плохо переводят с "экзистенциального языка" на ментальный. Наконец, некоторые презентуют свои картины мира в качестве игры, самозащиты, обмана - то есть для некоторых вовсе не стоит задача сделать ментальную картину мира моделью своей экзистенциальной картины мира.

То есть картина мира - это в принципе не то, что "на самом деле". Это инструмент для работы, игрушка, спортивный снаряд, боевое оружие, средство защиты, нападения, эпатажа, мимикрии. Тут нет невозможного, потому что о невозможном в этой области просто нельзя подумать. Здесь есть только более вероятное и менее вероятное.

Поэтому мы и можем созерцать в социальной реальности национал-большевиков и ньюэйджеров-черносотенцев. Реализуют возможности. А вот почему они актуализировали именно эти возможности - это отдельный весьма важный вопрос для науки о картинах мира, находящейся пока в эмбриональном состоянии.

Наука - дитя этики

"Ну так не делайте науку безнравственной!.." (Бертон - Кельвину, фильм "Солярис")

Некоторые члены научного сообщества - как гуманитарии, так и "естественники" - любят поговорить о "внеэтичности" науки. 

Естественники упирают на то, что этика не алгоритмизирована, что она имеет сугубо эволюционную природу и в конечном счете сводится к взаимодействиям нейронов в нервной системе. И, поскольку, "свобода" в их полностью детерминированном мире представляет собой просто социально полезную фикцию, никакой "этики" в "объективном" порядке вещей нет вообще - только набор причин и следствий. Поскольку где нет свободы выбора - там и этики нет.

Гуманитарии же указывают, что этические нормы относительны, зависят от конкретных условий существования того или иного сообщества, отсылаются к "Генеалогии морали" Ницше, говорят о ее "классовой" или какой-то иной обусловленности.

Зато, говорят и те, и другие, у науки есть некие "методы", использование которых и приносит науке такие впечатляющие результаты. 

Однако основа "научного метода" - это и есть этика. 

Метод, который действительно заслуживает того, чтобы именоваться научным, сводится к общему нравственному кодексу. Стоит не иметь лицеприятия, не давать свидетельства ложна, не лгать ни другим, ни себе, быть внимательным. Стараться, чтобы суждения не зависели от стремления к власти, богатству и славе - об этом хорошо знали еще эллины. А остальное - малосущественные частности.

Если бы наука была полностью внеэтичной - никаких результатов бы у нее просто не было. Что, если бы ученые принимали в свои ряды людей только по принципу происхождения или применяя имущественный ценз? Что, если бы ученые держали свои открытия в полном секрете (да и как бы тогда можно было называть эти вещи "открытиями")? Что, если бы они постоянно подтасовывали результаты своих исследований, не давали их проверять? Что, если бы они постоянно в своей научной деятельности врали, давили бы друг друга, подсиживали, апеллировали в научных спорах к властям и требовали покарать оппонентов?

Если бы положение дел было именно таково - вряд ли я имел бы возможность опубликовать в интернете этот пост, а читатель - его прочесть. Человечество не выбралось бы из каменного века - а может быть, даже и не смогло бы в него забраться.

Конечно, там, в научном сообществе, случались и случаются все вышеперечисленные вещи. И врут, и продаются, и требуют покарать, и держат открытия в секрете. Но принцип - этический принцип - у научного сообщества другой. И именно эта этика - этика отнюдь не релятивная, а та самая, на которой держится реальность как таковая - и дала возможность науке достичь всех ее впечатляющих результатов. 

Конечно, если бы эти принципы соблюдались в полной мере, то результаты оказались бы за пределами всякого представления, удивительными и прекрасными. 

Так что наука этична - и чем в большей степени ученые следуют ее этическим принципам, тем научнее становится наука. 

Так что наука совсем не внеэтична

Реальность как чудо

Часто люди жалуются, что вокруг все обыденно и слишком мало чудесного. А то и не жалуются, а удовлетворенно-сочувственно внушают всем, оказавшимся в зоне ментального поражения, формулы типа "чудес не бывает".

Но и тех кто в чудеса верит, и тех, кто не верит, роднит представление о том, что чудо - это резкое нарушение привычного, устоявшегося порядка вещей. Как будто есть некое естественное положение, а есть некие сверъестественные вмешательства (или нет).

Думали, к примеру, люди, что затмение солнца - чудо. А потом оказалось - нет, не чудо, рутинное событие, привычно происходящее в точно предсказанное время.

И я спрашиваю вас, неужели вы не считаете чудом закономерности? Саму нашу возможность что-то предсказывать? Ведь наличие закономерностей удивительно, необъяснимо!

Чудо - это то, чему можно бесконечно удивляться. Любая естественность сверъестественна - не в философском, а во вполне разговорном смысле. 

Чудесны все "законы" и "тенденции" - даже при условии, что мы никогда не можем продвинуться дальше гипотез о неких "законах". 

Но чудестны и сами гипотезы, и сама возможность их выдвижения.

Чудесен сам факт, что мы мыслим, и что мы существуем, и что мы чувствуем, и у нас есть какой-то "внутренний мир", что есть "я" и "другие".

Чудесно, что растет какое-то почти совершенно непонятное мне дерево за окном, а по небу плывут почти полностью загадочные и непознанные облака, а про звездное небо над головой и нравственный закон внутри уже даже можно и не говорить. 

Чудесно любое существование и не-существование, любой акт и результат познания, любое взаимодействие, любое переживание.

Реальность есть чудо - как в целом, так и в частностях. И я знаю, что ничего не знаю. 

Чудесно и удивительно в том числе и то, что некоторые при таком обилии чудес не считают их чудесами.

Кусочек текста для блюза

Один крестьянин мне сказал, что земля - это мать

Какой-то рабочий спиз.нул, что Сталин - отец

Любите друг друга, люди, блять, но зачем этот концептуальный пиздец

Ни гендера

Ни пола

Ни тендера

Ни толла

Геополитика и экономика

Недосчитались грядущего гномика

Он был слишком вначале

Но без него не наступит конец

О новом докладе комиссии, расследующей убийство Юлия Цезаря

Результат расследования гибели Юлия Цезаря показывает, что Марк Юний Брут действительно был к ней причастен. Международная следственная комиссия, 2058 лет изучавшая обстоятельства дела, установила, что нож, которым был убит Юлий Цезарь, действительно имеет отпечатки пальцев Брута. Однако от дальнейших выводов комиссия воздерживается.

Название для чего-нибудь

"Мозги в кибербанке".

Тяжело преодолевать атавизмы. Они, гады, самые ригидные, самые упрямые. Все, казалось, уже понимаешь, а этот стоит как поц. Но ведь можно атавизмы обтечь. И тогда при атаке любовью, они, может быть, сами постепенно растворятся, если еще с ними разговаривать вежливо.

Может ли идиот заниматься политикой

Помедитирую на темы коана в эллинском духе - "может ли идиот заниматься политикой?"

Клаузевиц сказал, что война есть продолжение политики другими средствами. Фуко ответил, что как раз наоборот, это политика есть продолжение войны другими средствами.

А я вот думаю, что ЛЮБОЕ действие есть продолжение политики другими средствами. И что обратное тоже имеет смысл. Что политика - это продолжение ВСЕГО другими средствами. Потому что политика - как и многие другие понятия - имеет потенцию к универсальности. Как, например, та же "война", или "любовь", или "энергия", или "реклама". Помню, я пробовал представить себе универсум как тапочки и как забастовку - и тоже интересно получалось.

В некотором смысле - всё про политику, потому что всё существует в политическом контексте. Вспомним Маркса. Классовое сознание имеет политический аспект, а проявляется во всей политической сфере вообще. Политическое постоянно проговаривает себя.

Может быть, дифференциально-интегральное исчисление не про политику? Нет, исчисления как раз всегда про политику. Герои мультфильма "Козленок, который умел считать до десяти" были в курсе. Считать - прерогатива правителей. Перепись населения. Подсчет богатств. Измерение территорий.

А что касается дифференциально-интегрального конкретно - не будем говорить про все то оружие, которое создано на его основе. Понятно, что оно политично. Но есть у него и политическая специфика, генеалогическая изюминка. 

Эллины боялись дифференциально-интегрального исчисления и даже от страха его не придумали, хотя апории Зенона прямо к нему подводили. Причем боялись эллины этого исчисления по вполне политическим причинам. Олимпийские боги могли пострадать. Могла пострадать их репутация. Разрушался миф о них - они ведь строили гармоничный рациональный космос, а все эти бесконечности и иррациональности мыслились как пробоины, сквозь которые в космический корабль - космос как корабль, интересно, если бы ученые модерна в качестве метафоры взяли корабль, а не часовой механизм? - прорывались волны хаоса. А ведь это боги полисов! Как же тут без политики?

Тот, кто говорит, что не интересуется политикой, чаще всего просто очерчивает себе область политического в другом месте. И говорит, что он "вне политики". Но сам продолжает ей заниматься. Например, в квартире, с домочадцами. За власть в отдельно взятом "семейном" коллективе борется, войны ведет, переговоры. Или наоборот, мирно сосуществует и находится в теснейших союзнических отношениях.

Или коты. О котополитике написаны книги и сняты сериалы. Забавно, что Аристотель определял человека как "политическое животное". По степени антропоцентричности оно находится всего лишь этажом ниже самоназвания нашего биовида - "хомо сапиенс". А то и "хомо сапиенс сапиенс" - чтобы уж наверняка, чтобы и комар носа не подточил, сказано же - четырежды герой советского союза, трижды величайший царь природы, "сапоги которого упираются во вселенную". Покажите мне неполитическое животное. 

Неполитическим существом мог быть океан Соляриса - если он был по-настоящему один на планете. Но и он, возможно, мог разъединяться в себе и давать свободное существование своим симметриадам и асимметриадам, которые уже могли вступать в политическое взаимодействие. А если и обращаться во множественность не мог - так все равно прилетели земляне и началась политика.

Может быть, от политики можно ускользнуть, если решил никем не управлять, никого не принуждать? Можно, но только если определять политику в чисто негативном этическом смысле.

А если политика - это искусство взаимодействия индивидуумов, образующих сообщество - то, пока они существуют совместно, политика вездесуща.

Чуть-чуть о понятиях "буржуазия" и "пролетариат"

Ситуации угнетения пластичны, текучи, все время трансформируются, а понятия «буржуазии» и «пролетариата» остаются грубо статичными, весьма ригидными. 

Именно такие свойства обычно имеют инструменты манипуляции - когда целью является не преодоление угнетения, а приход к власти на плечах некоей группы, которой манипулятор внушил представление о сверхугнетенности этой группы по сравнению с другими угнетаемыми и о ее сверхстатусе в постреволюционном будущем.

Вы что-нибудь знаете?

Вы что-нибудь знаете? Я - ну почти что ничегошеньки. То есть кое-что, конечно, знаю - например, что за окном у меня растет большое дерево. Но и это я знаю не очень точно. Ведь оно мне может и сниться. Причем сниться как вместе с соседним деревом, так и отдельно, а соседнее дерево - не сниться. Сложными бывают галлюцинации, что и говорить.

Но вынесем вопрос о существовании дерева за скобки. Вот я на него гляжу - и совсем не понимаю, что оно такое. Или кто. Вот листья. В них идет фотосинтез. Они зеленые. Вот ветви. Вот ствол. Вот корни. Еще кое-что по мелочи, типа молекул целлюлозы, клеток, ядер, ДНК. Все. И ничего больше. Да и что такое, к примеру, фотосинтез - совершенно не знаю.

Потому что самое интересное - это как воспринимает фотосинтез само дерево. Каков у дерева внутренний мир? Ведь от этого зависит все остальное. Вот идет по улице человек - ведь он идет куда-то, у него есть намерения, которые заставлояют работать его мускулатуру, и тело двигается. А чего хочет дерево? Куда оно стремится? Как оно выражает эти стремления?

Мне ответят - листья к свету, корни - к воде и минералам. Но для человека еда - только средство. И у меня нет оснований отказывать дереву в творческих стремлениях. Нервной системы у дерева нет? Подумаешь! У него есть много чего другого, чего нет у нас. 

В общем, вижу я только поверхностный слой, а сколько там всего в глубине - как знать? И вот так на что ни посмотришь - только глазами хлопать приходится. 

С вещами, созданными человеком - с ними, казалось бы, проще. Они, конечно, тоже могут вести себя весьма загадочно, но все же человек их сам сделал по схеме и по инструкции. И положил инструкции по использованию в коробочку. И можно научиться эти вещи делать или даже конструировать новые.

Но вот это-то как раз самое загадочное в рукотворных вещах. Как же их удалось придумать? Что такое познание? Что такое творчество? Что такое понимание? Как они с человеком случаются?

В общем, это, как мне кажется, неплохая практика - подумать о чем-нибудь и поразмышлять, знаю я это или нет. Сократ рекомендовал - оказалось весьма недурно. Мир как новенький становится. Хотя что такое "мир" - я совсем не знаю, но это в данном случае неважно. Важно выйти из тюрьмы собственного всезнания.

Что такое "дискредитация науки"

Наверное, часть моей френдленты полагает, что я занимаюсь дискредитацией науки и лью воду на мельницу мракобесов и обскурантов в тот критический момент, когда религиозные фундаменталисты всех мастей наступают по всему фронту и норовят обрушить в домострой и шариат все человечество, которое еще только-только проглотило первые кусочки плодов просвещения. Особенно в России.

Отвечаю.

Наличие в мире большого количества тоталитарных сект (в том числе и тех, которые пользуются покровительством властей в качестве "традиционных конфессий"), лидеры которых говорят от имени своих карающих божеств, которые до сих пор грезят казнями ведьм и еретиков, у которых вдруг появилась опция требовать репрессий за свои оскорбленные религиозные чувства (а чувства эти оскорбляются всякий раз, когда реальность не соответствует их канону) - наличие всего вот этого не предполагает, что в борьбе с этим хороши все средства.

Доблесть ученого - интеллектуальная честность. Если ученый как эксперт совершает логические и иные подмены и подтасовки - он перестает быть ученым. Именно неадекватные апологии науки дискредитируют науку, а не разоблачение неадекватности этих апологий.

Тень философии

Ну хорошо, когда популяризаторы науки и пропагандисты атеизма ведут войну с “религией” - они позиционируют свою борьбу как спасение неокрепших душ. 

Но забавно, чем им помешала философия? Неужели они могут предъявить философии горы трупов, геноцид, травлю инакомыслящих? Может быть, философы ходят по городам и весям, запугивая народ страшными рассказами? Может быть, философы ставят над живыми существами страшные эксперименты? 

Кстати, насчет экспериментов - без шуток. Ходят по рынкам, смущают юношество, честных граждан с ума сводят. Все в курсе, что мы живем в мире, который придумали философы? От одних только эллинов в этой построечке немало осталось, на половине кирпичиков аристотелев фирменный знак стоит.

Но эксперименты на живом материале служители науки сами ставить не прочь. Так что тут не Миколка. 

Мне все эти разговоры о смерти или полном ничтожестве философии, которые ведут Хокинг, Краусс и прочие их коллеги, напоминают один сюжет, присутствующий у Андерсена и Шварца. О тени, которая решила жить сама по себе. И эта тень сейчас находится в той фазе архетипической истории, когда она полагает, что может окончательно избавиться от того, кто ее отбрасывает.

Особенно некоторые популяризаторы науки не любят тех философов, которые занимаются философией науки. То есть изучают, как сама наука устроена. Один какую-то смену парадигмы придумает, другой - эпистемологический анархизм. Сплошная подрывная деятельность. 

А то еще Канта вспоминают и говорят о том, что наука чем-то принципиально ограничена. Не ясно сказано - ничем наука не ограничена! Это оскорбление научных чувств! Она всемогуща, хотя и со временем! Физика вам ответит на все вопросы! А те вопросы, на которые она не может ответить, могут задавать только дебилы и провокаторы! Ну какой может быть в данный момент Козлевич? Какая философия? Филосо-о-офия! Ты где? Нету никакой философии. Самоликвидировалась за отсталостью, ненужностью и убогостью.

(Вдохновлено знакомством с высказываниями Ричарда Докинза, Стивена Хокинга, Лоуренса Краусса и Алекса Розенберга).

Зршдщыщзрн

Мне очень нравится слово “зршдщыщзрн”. Именно так выглядит слово “philosophy”, если набрать его в йцукене. Именно так, ведь правда? Просто зршдщыщзрн какой-то. Именно зршдщыщзрн!

О неприязни сциентистов к философии

Пришел Ницше, и сказал: “Бог умер”. А потом пришел Хокинг и сказал, что умерла философия. Интересно, она еще жива была, когда философ Ницше говорил о “смерти Бога"? Или это мертвые хоронили мертвецов? 

А как там, кстати, поживает наука? Все хорошо? 

Ох уж эти дети! Подростковый бунт все еще не окончен, хотя тинейджер уже стал хакером, потом агентом спецслужб, а потом забабахал коммерческий IT-проект и заработал миллиарды долларов. Это я не о Хокинге. А о науке, как ее представляет адепт религии сциентизма.

Удачи, чувак! Философия не злопамятна и не подаст в суд с требованием вернуть то, что вложила в “науку”. Есть подозрение, что в случае возврата долга от “науки” просто ничего не останется - поскольку “наука” сциентиста есть просто развертка философии в один определенный фрактал, один из возможных - но нет в ней ничего нефилософского. Убери философию - и останется только блеск разлетающихся в разные стороны осколков, ничем более не связанных друг с другом.

Конечно, долг этот тинейджер не вернет, даже если бы и потребовали. Но представим себе ситуацию будущего. С такими задатками такой тинейджер имеет все потенции стать брюзгливым косным консерватором. 

И тогда новые сбрасыватели старья с парохода грядущей современности скажут: “Умерла ваша наука!” Закинутся новым достижением психофармакологии, трансгрессируют сознание в несколько альтернативных вселенных и оставят сциентистов сидеть у дома на лавочке жаловаться на молодежь. А свой познавательный проект эта молодежь будущего назовет, например, “врубистикой”. Или “искусством трансформации сознания”.

Размышлять о природе реальности люди будут и через миллион лет, если выживут. И, если вспомнят наше первобытное время, то вспомнят и то, что такие размышления назывались когда-то философией. И, возможно, с интересом прочтут то, что писали Платон с Нагарджуной. А вот будут ли им так уж интересны взгляды первобытных людей на то, что они называли, допустим, протонами и электронами - не факт. Разве что влюбленные в древности, как мы сейчас читаем тексты о странах, где - правда-правда! - живут псоглавцы.

Ведь, если говорить по гамбургскому счету, нет никакой “науки” и никакой “философии”. Есть познание. А как познавательный проект называется - не столь важно. И вопросы не теряют смысла от того, что некие важные господа объявляют их бессмысленными только потому, что респектабельное занятие этих господ не дает на оные вопросы ответа.

О чем спорят "атеисты" и "верующие"

О чем спорят так называемые "атеисты" с так называемыми "верующими"? Неужели правда - о том, существует ли тот/та/то, кого/что они называют словом "бог", или же не существует?

Выходит, к примеру, в общественное пространство некий "атеист" и заявляет: "Космонавты летали в космос и никакого бога не видели". Неужели вы полагаете, что бог, в которого он не верит, тот же самый, что и бог Платона, Рамануджи или Бердяева? 

Атеист в этом примере не верит в дедушку в белом балахоне с золотым нимбом, восседающего на облаке. Но проблема в том, что ни Платон, ни Рамануджа, ни Бердяев тоже в такого бога не верили. 

Зато такой "атеист" запросто может верить в кучу самых разнообразных примет, а также "британским ученым" из глянцевых журналов, вовсе даже и не думая подвергать свои верования критическому анализу и закалять в горниле философического сомнения.

Но вот в общественное пространство выходит другой человек, и говорит, что высшими принципами реальности он считает свободу, любовь, истину и добро. Слово "бог" он при этом не использует. И ему некие "верующие" отвечают: "Нет, твой голос нехорош. Что это за свобода такая, что это за любовь? Нам все это не светит и не греет. Отвечай, веруешь ли в бога? Сдается нам, что ты атеист!" Поскольку если человек не верит в то, что боги обитают, к примеру, именно на горе Олимп - для таких "верующих" это человек - атеист, даже если говорит о тождестве истины и блага.

В какого бога верят верующие  и не верят атеисты? Какое значение вкладывают они в это слово? Нередко они даже не пытаются в своих спорах это значение прояснить.

Проблема в том, что спорящие на эту тему часто спорят совсем не о том, о чем, казалось бы декларирует вывеска диспута.

Одни доказывают правоту верховных наставников той корпорации, в которую они входят - это солдаты в борьбе корпораций за власть. Другие привязаны к кристаллизованным ментальным конструкциям. Третьи мотивируются теми или иными страхами. Список можно продолжать долго. Но в каждом из этих случаев спорящие будут спорить каждый о своем, и каждый раз не о том. Не об абсолютном совершенстве. Не о благе. Не о прекрасном. Не о свободе. Не о любви. А будет пытаться приватизировать их кусочки, выдавая себя за представителя компании, обладающей правами на эксклюзивную дистрибуцию всего вышеперечисленного - и заниматься черным пиаром в отношении других компаний.

Если человек увидел отблеск одной из вышеперечисленных вещей и избежал соблазна исключительности (своей собственной или своей группы) и приватизации - для него утверждения о существовании или о несуществовании божества значат мало. Один из таких может пользоваться словом "бог" и встраивать это понятие в свою ментальную картину мира - а другой из "увидевших отблеск" может этого и не делать. Но они прекрасно поймут друг друга, легко проникнув сквозь пелену слов и понятий.

Потому что они говорят о такой реальности, которую словами не определить, о которой можно только рисовать словами картины, намекать и махать рукой в ее сторону. Потому что к такой рельности неприложимы предикаты существования и несуществования. Неприложимы потому, что все эти "существует" и "не существует" выросли из пещерных глубин и даже из африканских саванн. И обозначали грубое наличие и грубое отсутствие предмета. Есть палка - нет палки. И если пытаться описывать с помощью такого древнего инструментария самое тонкое, самое прекрасное - то, от чего захватывает дух, от чего вырастают крылья - то и дух может перестать захватывать, и крылья атрофируются.

Отмена метафизических паспортов, или Картины мира как набор инструментов

Первобытная эпоха человечества характеризовалась требованием, чтобы человек выбрал себе одну и только одну определенную и достаточно жесткую картину мира. Она была его метафизическим паспортом. "Како веруеши?" - мог спросить у человека любой метафизический мент и - в случае отказа оный паспорт предъявить - задержать его до выяснения метафизико-конфессиональной личности. 

В нашу переходную эпоху индивидуалистические идеалы осевого времени уже, вроде бы, стали, после "Билля о правах", всеобщим законодательством. Однако по инерции человек часто продолжает отождествлять себя с собственной картиной мира. При чем картина мира эта - не его, а сфабрикована за него той или иной группой религиозных, научных или политических авторитетов.

Человек, отказывающийся предъявить четкую, понятную, имеющую свою ячейку в каталоге картину мира, до сих пор многими считается существом ненадежным, подозрительным, аморальным и беспринципным.

Между тем, дело обстоит ровно наоборот.

Да, отказ показать метафизический паспорт часто происходит от желания отказника половить рыбку в мутной метафизической воде. Впрочем, такой, если надо, покажет тот паспорт, который требуется. Но, если вглядеться, паспорта не потребуется - можно разглядеть вполне очевидное метафизическое клеймо за самым роскошным метафизическим одеянием.

Жесткая картина мира, сквозь которую человек смотрит на реальность и на себя, существенным образом ограничивает свободу человека, не позволяет ему адекватно мыслить, чувствовать и действовать. Зато является прекрасным инструментом принуждения и манипуляции.

Новая же эпоха - можно назвать ее эпохой трансмодерна - будет характеризоваться настоящей индивидуализацией картины мира.

Каждый человек в идеале будет формировать свою собственную пластичную систему картин мира - и будет способен легко ее трансформировать. И картины мира эти будут уникальны - как уникальна каждая личность. И будет она у человека не одна - как художник способен написать за свою творческую жизнь не одну картину.

Картина мира - это не самоцель, а инструмент для достижения тех или иных целей. Инструментов же у настоящего мастера может быть много, и они могут применяться как по очереди, так и одновременно. Гражданин метафизического мира не будет нуждаться в партикулярных метафизических паспортах. 

А если хочется разобраться, каких именно целей человек пытается достичь - предъявление паспорта не поможет. Даже самого прогрессивного и гуманного. 

Об антропологии трансмодерна

Все, что утверждает "христианская" догматика об Иисусе, может быть сказано о человеке - "христология" может превратиться в антропологию. Эта потенция была блокирована в иерархизировавшейся (а затем и ставшей имперской) "церкви", затем гуманистическая тенденция вполне закономерно стала развиваться в конфронтации с церковной корпорацией. Новый гуманизм может стать гуманизмом "мистическим" - утверждающим, что у каждого человека (и у каждого живого существа) есть два начала - божественное и человеческое. Каждый человек "единосущен" высшей реальности - и в перспективе может реализовать эту единоприродность.

О звездах и бессмертии

Десять минут ясной ночью под звездным небом - и можно вспомнить все важное, что по тем или иным причинам успел подзабыть, но без чего все остальное не имеет смысла.

Очень хочется побывать на каждой планете, в каждой галактике, в каждом уголке вселенной. Но пока что не то что нультранспортировки, но даже и фотонного звездолета не придумали - и непохоже, что в ближайшее время собираются придумывать. Вот и подиссякли потоки мечтающих о звездах.

А все дело все в той же грызне между "научной" корпорацией и корпорациями "религиозными". 

Религиозным корпорациям звезды не нужны. Они, есть ощущение, если власть к ним вернется, снова объявят звезды прикрепленными к неподвижной сфере. Мечты фундаменталистов оформлены совсем по-другому. А некоторым из них и мечтать-то запрещено - ибо "прелесть", а к спасению ведет токмо послушание.

А вот пастве корпорации научной остается мечтать только о пересадке сознания внутрь компьютера. Иначе к звездам никак не попасть. 

Мечтать о том, что ты лично посетишь другую галактику, можно только при условии принятия гипотезы о продолжении существования сознания после распада физического тела.

Я принимаю такую гипотезу. Все равно ни она, ни обратная ей доказаны быть не могут - я предпочитаю ту, которая меня больше вдохновляет. И позволяет мечтать.

И вот я все гадаю - почему находится столько людей, принимающих другую гипотезу - о том, что нет там ничего после смерти.

То ли все еще боятся "черных ксендзов" - что те, чуть только подумать в эту сторону, сразу налетят и зохавают моск, зазомбируют и уволокут святить куличи под страхом аутодафе - и не хотят уступать, будучи солдатами, ни пяди концептуальной земли древнему врагу.

То ли уныло принимают на веру, что "британские ученые" давно доказали, что сознание выделяется нервной системой как желчь желчным пузырем. Тоскливо, типа - а что делать.

То ли по тем или иным причинам на самом деле не хотят, чтобы никакого там бессмертия не было. Может быть, просто мечтать не любят.

А я, как гляжу на звездное небо - так продолжаю мечтать о том, как я - или тот, кем я стану - полечу туда.

Популярность информации о деградации

Казалось бы, миф прогресса торжествует на западных планетах уже несколько веков. Однако он проник только в поверхностные слои коллективного сознания. Копни глубже - проанализируй свой фейсбук - и увидишь, что больше всего лайков собирают тексты, повествующие о том, как все плохо и какие все идиоты, куда все катится и какие тупые стали студенты, как просрали все полимеры и кто выпил из крана всю воду. Последние времена, а земля скоро налетит на небесную ось - об этом наперебой говорят тебе твой айфон и твой айпад, фейсбук и ЖЖ. Информацию о последних временах несут наиновейшие разработки по каналам сетевого неиерархического сообщества - все ту же весть о том, что когда-то и трава была зеленее. И лайкают эту не очень-то благую весть и древние египтяне, и атланты с лемурами, и гиперборейцы с рептилоидами, и сотрудники Google. И чувствуют себя последними светочами духа среди сгущающегося мрака невежества и распада ценностей. А что не очень-то светит светоч - что делать, типа, времена такие.

Пять кликов и путь в тысячу ли

По отношению к информации человек ведет себя примерно как к любым другим объектам желания. Раньше красавиц-книг приходилось добиваться. А теперь в цифровом саду гурий - как атомов во вселенной. У каждого книг больше, чем у любого энциклопедического дидро. Только в сеть войди. Но сделать пять кликов оказывается не менее сложно, чем добраться в европейский университет из поморской деревни. Причем университет прямо вот он, вокруг стоит. Но добраться все так же трудно. Тысячи верст букв. Световые года слов. Парсеки предложений. А до трактатов - как до квазаров.

Кирпичи и бабочки

возможно ль оживить бетон

крыло у бабочки - картон

в металле отлита сова

и камнем рушатся слова 

пыль залежалых букварей

как свет карманных фонарей

среди лесов туманных фраз

и времени усталых фаз

проснемся - и оденем свет

как будто вышитый жилет

не одобряя моветон

опустим в турникет жетон

поднимем руку - и метро

нам подмигнет чуть-чуть хитро

нас подберет и улетит

наращивая сталактит

водой наполнились круги

пещеры нет платон беги

ахиллом в стаде черепах

алисой в трубчатых грибах

из стен выходят кирпичи

кружатся тихо у свечи

нырнув в огонь ложатся спать

в надежде бабочками стать

О нейронном корреляте (состояний) сознания

(читая "Туннель Эго" Томаса Метцингера).

Предположение существования точного нейронного коррелята состояния сознания - не более чем предположение. Мало того, это предположение даже не имеет статуса гипотезы - это метафизическое утверждение, которое невозможно проверить опытно-экспериментальным путем. Это утверждение, для которого не существует процедуры верификации. 

Конечно, вызывает уважение сама точность предложенной формулировки - использующие ее не утверждают каузального приоритета в рассматриваемой бинарности (бинарности внутренне переживаемого состояния сознания и ситуации в нейронной сети). 

Однако существует ли этот коррелят или нет - доказать невозможно, как невозможно доказать, что геном организма определяет полностью все, что с организмом происходит - включая, кстати, состояния его сознания. 

Невозможно доказать, что геном является полным, а не частичным кодом - является ли геном микрокосмом, тождественном макрокосму, или же только лишь моделью неизвестных степеней упрощения, базовым каркасом. Невозможно доказать - просто потому, что обе переменных продолжают быть неизвестными. 

Наши представления о так называемой материи ограничены, ограничены наши представления о нашем собственном организме. Если мы ищем матричный код, по которому строится организм - то у нас нет оснований считать, что мы его нашли, расшифровав геном. Масса информации может таиться между строк кода, который, как мы считаем, мы расшифровали. 

С обеих сторон этой бинарности мы имеем дело с неизвестностью. Налицо только сам факт корреляции - но вопрос о глубине этой корреляции не может быть прояснен, причем не может быть прояснен фатальным образом. Не существует способа определить степень корреляции в ситуации подобного рода - в масштабах от полной корреляции до корреляции, выражающейся бесконечно малыми величинами. 

Этот эпистемологический барьер описывается классической кантовской антиномией, согласно которой мы никогда не сможем дать строгий научный ответ, сложена ли материя из некоторых простых кирпичиков или же она не имеет предельного уровня сложности, то есть сложна беспредельно. 

Эта же антиномия будет работать и в отношении оппозиции состояния сознания и соответствующей ей нейронной ситуации. 

Да, строгое понятие коррелята уводит нас от догматического материализма, рассматривающего сознание как эпифеномен нервной активности. Ничуть не менее обоснованным - точнее, ничуть не более необоснованным - будет предположение, что сама нервная система, сама нейронная ситуация есть эпифеномен сознания, его грубая форма, что нервная система и сам организм существует только в сознании-носителе, являясь не более чем одним из его представлений. (хотя и интерсубъективно согласованным с представлениями других сознаний, являясь одним из элементов мейнстримных - имеющих предрассудочные основания - реальностей консенсуса).

Заметки к работам Хайека

Хайек

1. Утверждает, что экономическое планирование ведет к тоталитаризму. Но мы знаем обратные опыты - когда тоталитарные партии приходили к власти и развивали планирование. Но у нас нет исторических примеров, как планирование приводило бы к тоталитаризму.

2. Говорит, что планирование губит инициативу, сковывает. Но то же можно сказать и о законодательстве западных стран со склонностью подчиняться законам.

Стр.32

Видит те же симптомы, что и в Германии. "Решимость сохранить организационные структуры, созданные в стране для целей обороны, чтобы использовать их впоследствии для целей созидания". Передергивает. Типа, то же презрение к либерализму XIX века. Считает, что причина фашизма и нацизма - предшествующие социалистические тенденции. И фашизм - не реакция на них, а продолжение.

Считает, что социализм ведет к фашизму, а противостояние между ними - это внутрисоциалистическая грызня.

"Нацистский лидер, назвавший ... контрренессансом, возможно,сам не понимал, насколько он был прав". Не подозревал? Хайек как раз не понимает степень сознательности этого отрицания.

Говорит, что при социализме исчезает терпимость. Но Скандинавия не подтверждает этот тезис. Ренессанс связывает с развитием коммерции.

Отсутствие логики. Сначала говорит, что диктаторские режимы препятствовали распространению знания и применении знания в промышленности. Потом говорит, что экономическая свобода сделала возможным расцвет знания. Но очевидно, что сначала была достигнута политическая свобода, а расцвет знания и экономическая свобода оказывается вторичной. Совершенно непонятно, откуда берется по Хайеку экономическая свобода. Чем она порождена и каковы ее причины. Проблема курицы и яйца. А как насчет феноменов "рыночных диктатур"? Кто покровительствовал наукам и искусствам в Италии - купцы или все же правители типа Лоренцо Медичи?

Стр.42.

Непонятно, почему "процесс начал приносить выгоду всем классам". "Люди получали возможность удовлетворять свои потребности, диапазон которых непрерывно расширялся". Люди уже не хотели мириться с темными сторонами жизни, поэтому и всем классам польза. Очень туманная логика.

Считает, что либерализм н е может стать набором догм и правил. Непохоже - если говорить о последователях Хайека.

Но считает, что ничто так не повредило либерализму, как твердолобое отстаивание принципа laissez-faire.

Органическая метафора. Общество - растение, либерал - садовник. Но это не просвещенческий, а романтический взгляд.

За регулирование денежной системы и контроль монополий.

Сильный аргумент Хайека - что прогресс есть порождение свободы, но с течением времени стал восприниматься как нечто само собой разумеющееся, что прогресс возможен и без свободы. Но все же он принимает необходимость регулирования - вопрос, в каких именно сферах.

Считает механизм рынка анонимным и безличным.

Замечу, что "капитализм" и национализм вовсе не противоречат друг другу.

Была ли свобода торговли инструментом, который использовала Британия для своих внешних побед, навязывая слабым заведомо проигрышное соревнование?

Говорит, что социалисты путают свободу с властью и богатством. А сам Хайек не путает? Свобода предпринимательства может принести богатство. И для наследника свобода предпринимательства больше, чем для человека с нулевой исходной суммой. Короче, передергивание. Нищета никак не способствует выработке позициии, подобной хайековской.

Софистический аргумент о том, что социалисты и фашисты конфликтовали по причине своей похожести. Так можно сказать тогда вообще о любом конфликте, хоть арабо-израильском, хоть советско-американском. Опровержение: социалисты не шли в черносотенцы в Россиии наоборот. У итальянскихже и особенно немецкихкоммунистовперед глазамм был СССР, и германские коммунисты были уже не социалисты, а сталинисты.

Забавно. По Хайеку, Гитлер ненавидел либералов, но когда он пришел к власти, их уже не было в Германии, потому что там победил социализм. Это Генденбург, что ли? Но он себя социалистом не называл. Тогда нельзя использовать аргумент "они сами себя называли соцмалистами".

57 стр. Хайек признает, что социалистическое планирование может применяться для различных целей. Далее он пребполагает, что социализмом, возможно, правильнее называть цели ( хорошие). А методы - коллективизмом. Но далее он делает логический кульбит и объявляет социализм одной из разновидностей коллективизма. Что, цели суть разновидность средств? ;-)  А далее говорит,что социализм есть частный случай коллективизма.

Стр. 59. "Несогласие с таким пониманием планирования не следует путать с догматической привеженностью принципу laissez-faire. Либералы говорят о необходимости максимального использования потенциала конкуренции для координации деятельности, а не призывают пускать вещи на самотек".

Считает, что "конкуренция - лучший способ управления деятельностью индивидов". Но указывает, чтоо если нет способов создать эффективную конкуренцию, надо использовать другие методы. Но вопрос, замечу я, в демаркации между самотеком и эффективной конкуренцией, а также между различными трактовками конкретных ситуаций - удалось создать эффективную конкуренцию или нет. И кто является аррбитром, проводящим демаркацю.

Говорит, что в конкуренции меньше насилия. Но его еще меньше в ненасильственном сотрудничестве, а коллективизм Хайек отрицает как таковой.

Пишет, что должна быть свобода продавать и покупать все, что может быть продано или куплено по любой цене. И производить и продавать можно все, что может быть произведено и продано. Должны быть равные основания доступа к отраслям. Нельзя контролировать цены и количество товаров. Однако Хайек за ограничение вредных производств, за контроль над продолжительностью рабочего дня, за санитарные нормы. Главное, чтобы для всех равные правила. Но тут опять вопрос в демаркации. Какой уровень норм? Что такое "вредное"? Совместима конкуренция и с широкой сетью социального обслуживания, говорит Хайек. И я перестаю понимать, почему его цитируют сторонники урезания социалки.

 Вопрос - а если конкуренция навязывается законами в тех сферах, где нет ни конкуренции, ни прямого принуждения?

Считает, что законодательство о корпорациях и патентах мешают конкуренции. Интересно, что он имеет в виду? )

За дороги, экологию - считает, что кокуренции не место там, где можно договориться о выплате ущерба.

Я же добавлю, что уход от конкуренции нужен в зонах экзистенциальной тревоги, к которым относится медицина и образование. У меня нет возможности выйти на рынок университетов. И еще природные ресурсы и земля, где никак не может быть обеспечен павный конкурентный доступ. Земля кончилась.

Еще не в тему - о ложности довода, что североевропейские страны гомогенны, а потому более склонны к солидарности. Он вообще какой-то расистский. Написать надо об этом.

Стр. 62. "Таким образом, перед государством открывается довольно широкое поле деятельности. Это и создание условий для развития конкуренции, и замена ее другими методами регуляции там, где это необходимо, и развитие услуг, которые, по словам Адама Смита, "хотя и могут быть в высшей степени полезными для общества в целом, но по природе своей таковы, что прибыль от них не может окупить затрат отдельного лица или небольшой группы предпринимателей". 

По Хайеку, необходимо предотвращение обмана и мошенничества, а также злоупотребления неосведомленностью. И он считает, что пока законодательство очень плохо обеспечивает эти защиты.

Хайек против корпоративной формы экономики, в которой невисимая монополия занимается планированием. Потребитель отдается на милость промышленных монополий.

А что Хайек думает о колониализме и его роли в развитии капитализма, о принципиальной экстенсивности капитализма, который вырождается в союзы монополий, когда все рынки захвачены? В этих условиях конкуренции больше нет, по его логике, и нужно вводить "иные методы".

"Планированние и конкуренция соединимы лишь на пути планирования во имя конкуренции, но не на пути планнирования против конкуренции". И далее пишет о хорошем планировании, необходимом, но что он вынужден отдать это слово своим оппонентам. Что есть планирование, необходимое для повышения эффективности конкуренции.

Способствует ли технический прогресс монополизации?

Стр. 66. Внимание,Хайек считает плохим не только наличиев отрасли только одной, но и нескольких фирм- гигантов! Но на вопрос о техническом прогрессе и дешевизне продукции крупных предприятий никак не ответил. Сказал, что техпрогресс не при чем, что всему виной тайные сговоры при участии правительства - и все. Всегда без примеров.

Против гигаантских монополий, картелей и синдикатов.

Почему-тоХайек ничего не говорит о Великой Депрессии и ее роли в усилении планирования и т.д. Он не увидел кризиса? У него были другие решения?

"В общественном развитии нет ничего неизбежного, и только мышление делает его таковым". Это и против идеи магистрального пути, и против идеи самого Хайека, что планирование все съест. Да и планирование у него может быть "во имя конкуренции". Как отличить то, что во имя конкуренции  от того, что не во имя ее? Дайте критерии, поскольку политики могут быть демагогами и симулянтами.

Техпрогресс порождает проблемы, неразрешимые без планирования? Это, по Хайеку, частично так. Особенно в большом городе, проблемы, связанные не неравномерностью расселения людей в пространстве. Коммунальные услуги и т.д.

Никакой предприниматель, по Хайеку, не должен иметь возможности контролировать цены. Но: а сговоры? 

Призывает отказываться от принудительного планирования, даже если от него в этой отрасли будут очевидные материальные выгоды всему человечеству - типа, введение будет хорошо работать, если им будут пользоваться все или почти все. Есть спорный момент. Сам Хайек ранее говорил о "вредности производства". Уголь вреден, но он же говорит, что не стоит из-за выгод отказываться от угля. А если не из-за выгод?

Стр. 76. Коллективизмом называет "сознательную организацию производительных сил общества для выполнения определенной общественной задачи".

Стр. 78. "Мы не исходим из того, что человек эгоистичен и себялюбив, что нам часто приписывают".  "Коллективная деятельность ограничивается сферой действия общей цели".

"Когда государствоначинает осуществлять прямой контроль в той области, в которой не было достигнуто общественного соглашения, это приводит к подавлению индивидуальных свобод".

За усиление местного самоуправления.

"Чем больше государство планирует, тем труднее становится планировать индивиду".

Хайек полагает, что планирование способствует регрессу общества от договора назал к статусу.

Стр.95. "Формальное равенство перед законом несовместимо с  любыми действиями правительства, нацеленными на обеспечения материального равенства различных людей, и всякий политический курс, основанный на идее справедливого распределения, однозначно ведет к разрушению правозаконности". Но ведь он только что сказал, что распределение создает статусы, то есть неравенство. Тогда надо говорить о неравенствах и равенствах разного типа.

Хайек говорит о недемократичности планирования, но ничего не говорит о монополии правил. Он против "справедливости", но почему он не говорит о том, что правила могут быть разными и давать приоритет тем или иным группам? Кто кому должен уступать дорогу, велосипедист или машина?

Хайек против забастовочных пикетов, считая, что вот тут государство бездействует не по делу.

Как Хайек собирается предоьвращать конвертацию богатства во власть? Как предлагает защитить общество от коррупции? Просто призывом не коррумпироваться?

Стр. 101. Ущемление прав национальных групп в Германии не есть следствие планирования, тут Хайек неправ. Как насчет Британии или США в XIX веке?

Стр. 114. Хайек сомневается в "неизбежности" института наследования.

В 1941 году 10% в США получали 30% национального дохода.

Понятно, что Хайек был вынужден сделать цитированные мной оговорки о мешательстве государства, связанном с общественной пользой. Но затем он критикует это понятие - и непонятно, где и как проводить демаркацию. Хайек гговорит, что планирование создает статусы и привилегии. Но их создает любое даже достаточно формальное законодательство. Даже правила дорожного движения, на которые любит ссылаться Хайек, пропитаны статусностью, непрерывно ее создают и меняют, если меняются сами. Можно посмотреть на статусы конников, пешеходов и автомобилистов. А как насчет ширины тротуаров, проезжей части и велодорожек? А как насчет количества пешеходных переходов и светофорного времени? Законы меняются - и меняются правила. Запретили работоргоалю - и что делать работорговцу, бывшему ранее лояльным гражданином? Хайек говорит, что планировщик может стать диктатором. И что демократический социализм есть миф, поскольку планировщик найдет способы обратить выборы в свою пользу. Но в итоге все упирается в этику и наличие гражданского общества. Ведь слабое маленькое правительство может быть коррумпировано крупным бизнесом, куплено им, может стать марионеточным, но при этом диктаторским. Только этика может предохранить правителя от желания стать диктатором или коррупционером. И только развитое гражданское общесво может поставить таким желаниям элит внешние ограничения. А если власть и могущество крупного бизнесамзашкаливают, у гражданского общества просто не оказывается материальных средств борьбы. И даже наличие целого слоя крупнейших игроков не предохраняет гражданское общество от деградации, поскольку, соперничая в своей лиге, все крупные игроки заинтересованы не только в победе в этй лиге, но и в том, чтобы никакая другая лига и никакой другой вид "спорта" не смог их потеснить с позиций контроля. Контроль возможен и в этой позиции. Он возможен и вне планирования. Они могут контролировать СМИ и подавлять независимые СМИ столь же успешно, как и планировочные правительства. Могут точно так же менять правила игры и трактовать имеющиеся в свою пользу. Возьмем сферу юриспруденции. Какие шансы у рядового гражданина выиграть у корпорации, если сфера адвокатуры - частная? Правила настолько сложны, что без помощи экспертов в них разобраться невозможно. В этой ситуации богатый получает преимущество над бедным, поскольку нанятые им эксперты истолкуют правила, практически неизбежно противоречивые, в его пользу. Хайек против всесилия экспертов? Но те самые правила движения разрабатываются не парламентами, а экспертами. И набор школьных дисциплин, необходимых для получения сертификата, не утверждается на референдумах. И сам институт представительной демократии изолирует рядового гражданина от дел управления. Хайека беспокоят эксперты - а политики, ставленники элит, его не беспокоят? Никаких праймериз тогда не было, а в Европе нет и сейчас. Хайек критикует сторонников планирования в том, что они идеализируют свою идею - но он точно так же идеализирует свою, говоря фактически о рынке и конкуренции как о сферическом коне в вакууме. И совершенно непонятно, как согласовывать процитированные мной его оговорки с его основным месседжем. Оговорки просто разрушают весь его нарратив, после них возможны только бесконечные споры о демаркациях между допустимыми и недопустимыми вмешательствами государства. Между хаосом войны всех проиив всех и диктатурой нет среднего пути, который можно было бы прочертить, создав свод формальных правил. Выход только в повышении этического уровня.

Стр. 129. К вопросу о пособиях и минимальной оплате труда. "Надо с самого начала различать два рода защищенности: ограниченную, которая применима для всех, и потому является не привилегией, а законным требованием каждого члена общества, и абсолютную защищенность, которая в свободном обществе не может быть предоставлена всем и не должна выступать в качестве привилегии. […] Речь идет, во-первых, о защищенности от тяжелых физических лишений, о гарантированном минимуме для всех и, во-вторых, о защищенности, определяемой неким стандартом, уровнем жизни, о гарантированном относительном благополучии какого-то лица или категории лиц. Иными словами, есть всеобщий минимальный уровень дохода и есть уровень дохода, который считается "заслуженным" или " положенным" для определенного человека или группы. Мы увидим в дальнейшем, что защищенность первого рода может быть обеспечена всем, будучи естественным дополнением рыночной системы..." - и далее.

Хайек допускает парадокс. Причем неявно. Интнрнационализм он считает порождением индивидуализма. И гуманизм тоже. Но интернационализм при этом имеет коллективистский, а не конкурентный компонент. Он не укладвается в жесткую хайековскую оппозицию коллективизма и конкуренции. Эту тему надо бы подробно развить. О жесткой этой оппозиции.

"Для всех коллективистов вообще характерно почитание власти". Это высказвание выводит за рамки того, что Хайек называет коллективизмом, всех анархистов и либертарных левых. При этом считает Рассела социалистом, "который работает в русле либеральной традиции" и причисляет его к индивидуалистам, "для которых власть всегда выступала как абсолютное зло". Противопоставляет Расселу "последовательных коллективистов". Значит, бывает индивидуалистический социализм? Какая-то тут путаница у Хайека. Говорит, что власть в либерализме рассредоточена среди многих. Но рост крупного капитала уменьшает эту рассредоточенность, даже если государство, декларирующее либерализм, якобы не вмешивается в дела бизнеса. Идеология либерализма используется в итоге именно для концентрации власти. А неолибералы или неоконы говорят об эффективности, а не о свободе. И в том становятся аналогичны тоталитаристам в том, что эффективность ставят превыше свободы. Причем эффективность тут идеологема, прикрывающая власть немногих, которые еще и не хотят нести ответственность, которую предполагает власть. Элиты становятся синдикатом с "ограниченной ответственностью". Хайек говорит, что крупные компании не договариваются о совместных действиях и конкурируют. Но следует ввести понятие ограниченной конкуренции - среди партократов тоже была конкуренция. Однако интересы группы объединяют кокурирующих. И кокуренция оказывается ограниченной интересами группы в целом. "Нью-Йорк Таймс" и "Вашингтон пост" конкурируют в весьма ограниченной области, как и мейнстрим-медиа вообще. Но эта конкуренция ограничена общими интересами истеблишмента. Хайек  испоьзует еще одну жесткую оппозицию - резко разделяя политику и экономику. Он не понимает, что не только переход к плану, но и союзы ограниченно конкурирующих могут порождать жесткую власть? С жесткими нормами, которые не позволят влезть в их общество конкурентам - а если и позволит - то только если они играют по их жестким правилам, которые оказываются навязаны обществу самыми разнообразными способами?  Как, кстати, обстоит дело в случае конкуренции за место в автобусе?

Хайек сравнивает фашизм и большевизм с религиозными экстатическими движениями. Но тогда, может быть, у коллективизма есть иные корни, кроме планирования?

Хайек цитирует - и говорит, что шансы этичного человека стать высокопоставленным в тоталитарном обществе такие же, как у добряка стать надсмотрщиком на плантации. Но ведь плантации были не в тоталитарном обществе. Однако в нем появилась та самая общая цель, которая почему-то не ведет к тоталитаризму. Общая цель - искоренить рабство и не допускать его впредь. Плантаторы были недовольны. Противоречие. Хайек как будто не видит, что у либералов тоже есть и общие цели, и идея общественного блага. Как насчет экологических идей?

Стр. 163. "Осуждение любой деятельности, не имеющей очевидной практической цели, соответствует самому духу тоталитаризма. Наука для науки или искусство для искусства равно ненавистны нацистам, нашим интеллектуалам-социалистам и коммунистам. Основанием для всякой деятельности должна быть осознанная социальная цель". Однако приземленный прагматизм характерен и для конкурентных моделей.  Возможно, что кризис гуманитарных наук связан с отказом от вэлфер стейт - люди просто из соображений выживания не идут в гуманитарную науку. А гений -гуманитарий может существовать только при наличии массы людей, занимающихся гуманитарной наукой. Может быть, кризис гуманитарного знания был частью социальной инженерии, напрвленной на то, чтобы люди меньше знали о самих себе и больше о гаджетах. В результате, впрочем, нишу заполняет часто вполне рыночный нью-эйдж.  Превращение университетов в корпоративные машины просто не оставляет места для экспертизы. Это попытка фактически ликвидировать университетскую корпорацию. Вопрос - как именно поддержать развитие наук и искусств? Гуманитарное знание может просто существовать за счет basic incom, который позволит жить в гуманитарных коммунах, которые смогут сами принимать к себе новых членов. 

Конкуренция может способствовать росту цен - за счет огромных расходов на рекламу. Причем улучшается не качество товара, а продвигается образ товара.

Не в тему. Проблема свободы и безопасности имеет некие сложности. Допустим, изобретен универсальный синтезатор химических веществ. Как бытьс отравляющими веществами? Особенно сильнодействующими? Драма человечества,пошедшего по пути развития техносферы в том, что может быть изобретено средство, позволяющее уничтожить в перспективе и весь мир, причем это средство окажется легко воспроизводимым. И в этом случае свобода окажется под огромной угрозой. В целях безопасности может возникнуть диктатура, блокирующая и свободную мысль, и - ограниченно - технический прогресс. Вопрос - может ли вообще существовать высокотехнологическая цивилизация, не ограничивающая технический прогресс, в которой хотя бы у некоторого количества индивидуумов существует жажда уничтожения, в том числе и уничтожения цивилизации, или даже целых фрагментов реальности. Впрочем, идея иллюзорности мира или мультиверса тут могут помочь. Кстати, тут вспоминаются индийские мифы об аскетах, грозящих испепелить мир своей медитацией. Но, может быть, этический уровень цивизации, почувствовавшей возросший уровень ответственности, будет расти? Выход - только одновременность объединения мира и победы людей доброй воли. Тут мы имеем драму реальности, в которой есть распад. Верю, что существует реальность, которую нельзя захватить или уничтожить. Либо повышение уровня сознания людей, либо диктатура с распадом. Проблема "кнопки", на которую может нажать и обезьяна - вот проблема технологической цивилизации. Проблема контроля за опасными кнопками.

Стр. 166. Очень хорошо пишет о застое и упадке мышления в тоталитарных обществах. О неверной трактовке процесса развития разума у тоталитаристов - тоже очень хорошо. "Парадоксальным образом, коллективистская доктрина, выдвигающая принцип "сознательного" планирования, неизбежно наделяет высшей властью какой-либо индивидуальный разум, в то время как индивидуализм, напротив, позволяет понять значение в человеческой жизни надиндивидуальных сил. Смирение перед социальными силами и терпимость к различным мнениям, характерные для индивидуализма, являются тем самым полной противоположностью интеллектуальной гордыне, стоящей за  всякой идеей единого руководства общественной жизнью".

Стр. 188. Хайек цитирует "Измену клерков" Жюльена Бенда. "Положение, согласно которому история подчиняется научным законам, особенно рьяно поддерживают сторонники деспотизма. И это вполне естественно, поскольку такой взгляд позволяет исключить две вещи, им особенно ненавистные, - свободу человека и значение личности в истории". Очень спроное и противоречивое утверждение.

В целом Хайек против идеи "научно организованного общества" и допуска ученых во власть. А как насчет экономистов? Их можно? Или они не ученые? 

Хайек цитирует книгу Уоддингтона "Научный подход". Справедливо критикует. Уоддингтон писал: "Наука может выносить нравственные суждения о человеческом поведении […] Ученому трудно говорить о свободе, в частности, потому, что он не убежден, что такая вещь вообще существует". "Наука признает" некоторые виды свободы, " но свобода, которая заключается в том, чтобы быть непохожим на других, не обладает научной ценностью". Зыбкие гуманитарные представления". Уоддингтон верит в неизбежные тенденции, постигать которые - задача науки.

Стр. 190. "Главными движущими силами, ведущими наше общество к тоталитаризму, выявляются две большие социальные группы: объединения предпринимателей и профсоюзы. Быть может, величайшая на сегодняшний день опасность проистекает из того факта, что интересы и политика этих групп напрвлены в одну точку.  Обе они стремятся к монополистической организации промышленности и для достижения этой цели часто согласуют свои действия. Это чрезвычайно опасная тенденция. У нас нет оснований считать ее неизбежной, но если мы и дальше будем двигаться по этой дороге, она, без сомнения, приведет нас к тоталитаризму. Движение это, конечно, сознательно спланировано главным образом капиталистами - организаторами монополий, от которых тем самым и исходит основная опасность. И отнюдь не снимает с них ответственности тот факт, что целью их является не тоталитарное, а скорее корпоративное общество, в котором отдельные отрасли будут чем-то вроде относительно независимых государств в государстве. Но они недальновидны, как и их немецкие предшественники, ибо верят, что им не только будет позволено создать такую систему, но и управлять ею сколько-нибудь длительное время. Никакое общество не оставит на волю частных лиц решения, которые постоянно придется принимать руководителям таким образом устроенного производства. Государство никогда не допустит, чтобы такая власть и такой контроль осуществлялись в порядке частной инициативы. И было бы наивно думать, что в этой ситуации предпринимателям удастся сохранить привилегированное положение, которое в конкурентном обществе оправдано тем фактом, что из многих, кто рискует, лишь некоторые достигают успеха, надежда на который делает риск осмысленным. Нет ничего удивительного в том, что предприниматели хотели бы иметь и высокие доходы, доступные в условиях конкуренции лишь для наиболее удачливых из них, и одновременно - защищенность государственных служащих. Пока наряду с государственной промышленностью существует большой частный сектор, способные руководители производства, будучи в защищенном положении, могут рассчитывать и на высокую зарплату. Но если эти их надежды и сбудутся, быть может, в переходный период, то очень скоро они обнаружат, как обнаружили их коллеги в Германии, что они больше не хозяева положения и должны довольствоваться той властью и тем вознаграждением, которые соблаговолит дать им правительство".

Прекрасная, очень интересная цитата. Хайек был совершенно прав относительно главного источника угрозы - это крупный капитал. Который желает сохранить и упрочить власть и доходы, при этом сократив или вообще сняв риски - тем самым теряя моральное право на привилегированное положение в обществе.  Одеако Хайек полагал, что им это не удастся. Но им это удалось, и общество это позволило. Почему позволило? Во мнтгом благодаря искусной маскировке. Вплоть до того, что сама эта работа Хайека использовалась как прикрытие. Именем Хайека сворачивали вэлфер стейт. Проводили приватизацию - однако в результате приватизации усиливался крони-капитализм. Монополии раздражают общество - значит, они должны быть скрытыми. Они вроде и не монополии - но не несут рисков, "too big to fail". "Золотые парашюты" и тому подобное. Олигархия. В олигархии есть противоречия и внутренняя конкуренция - но она патологична. Причем огромное количество информации о механизмах принятия решения, полагаю, скрыта от общества. Ситуацию сложно даже описать. Государство оказалось, с одной стороны, куплено, а с другой - теперь просто неуместно говорить о разнице между государством и крупным бизнесом.  Разговор о налогах и спор о них становится симулятивным. Обществу предлагается иллюзорный псевдовыбор. Низкие налоги или высокие - просто приманка для организации фальшивого соревнования на выборах. Как сделать выборы безопасными для истеблишмента - вот вопрос, который решает истеблишмент. Большое или малое правительство в этой ситуации - тоже симулятивный ход. Если оно малое - то его функции просто передаются крупным корпорациям, оставаясь по существу в руках того же круга лиц. Остальное - просто манипуляция типа "мы слишком много тратим на правительство". Под знаменем свободного рынка, низких налогов и малого правительства шла тоталитаризация.  Количество миллиардеров сокращалось, но состояние оставшихся росло. И так по другим слоям. Выделение крайне узкого слоя элиты, принимающей решения и имеющей возможность контролировать парламент. Роль парламента должна быть усилена, чиновничество же и крупный бизнес ослаблены одновременно.  В реальности истеблишмент не желает ни малого правительства, ни свободного рынка.  Он желает упрочения своего положения и усиления контроля. Заметим, что обвинения в адрес Сандерса, что его "социализм" приведет к планированию и социализму советского типа, совершенно абсурден. Хайек указывает на опасность огосударствления таких монополий или, как в нашем случае криптокартелей и криптосиндикатов. Сандерс же предлагает нечто обратное национализации банковского сектора. Он предлагает демонополизацию, разбиение этих криптомонополий. "Спасайте капитализм - выбирайте Сандерса". Олигархия же как раз нашла для себя едва ли не оптимальную конфигурацию. Она не хочет появления диктатора, нынешняя ситуация позволяет осуществлять что-то типа коллегиального управления. Формально нет ни диктатуры, ни монополий. Но контроль усиливается, регламентов масса, а маргинализация интеллектуалов позволяет не запрещать свободную мысль. Планы истеблишмента от наличия свбоды мысли в итоге не страдают, так как интеллектуалы в новой ситуации просто неспособны повлиять на общество, погруженное в спектакль. Мейнстримные СМИ заглушают голос умников-маргиналов. Но с Сандерсом вышел прокол. В пространство обсуждения вышел стержневой вопрос - вопрос о природе истеблишмента. Истеблишмент медийно накачивает Трампа, ожидая победы Клинтон. Можно ли назвать действия Голдман Сакс "частной инициативой". И насколько действие государства является действием именно государства? Само государство стало своего рода инструментом, поэтому нельзя сказать, что оно может позволить, а что - нет. Дихотомия государства и бизнеса стала весьма иллюзорной. Крупный бизнес перестал быть бизнесом в классическом смысле этого слова, а государство перестало быть государством - если только мы вообще можем говорить, что  бизнесом, а не его симуляцией. Формальные государственные структуры вообще часто симулятивны. Императоры и сегуны. Симуляция может быть открытой - британская монархия. Скрытая же симуляция - когда речь идет о "народовластии". Народовластие истеблишмент желает симулировать -чтобы иметь возможность выставить фиктивный государственный аппарат в качестве игрушки для народа. Отсюда сеерые политики во главе щападных государств. А бывшие конгессмены или сенаторы становятся агентами крупного бизнеса в парламенте, профессиональными лоббистами. Истеблишмент - единая система, и он предлагает публике множество фиктивных бинарных оппозиций, чтобы ускользнуть от распознавания его игры, навязывать симулятивный дискурс, чтобы получить возможность играть в свою игру - построение несвободного глобального пространства.

Стр. 191. "Роковым является то обстоятельство, что капиталистам удалось заручиться поддержкой других общественных групп и с их помощью - поддержкой правительства. Эту поддержку монополисты получили, позволив другим группам участвовать в их прибылях, […] убедив всех в том, что монополии идут навстречу интересам общества".Хайек считает, что это стало возможным благодаря пропаганде левых сил. Но общество удалось запутать создав криптореальность. Теперь  единственные левые - антитоталитарные левые. Тоталитаристы обильно представлены не по краям,аименно в центре. В мейнстриме, контролируемом дискурсмонгерами истеблишмента. Так называемые правые перехватили инициативу, стоя тоталитаризм, пропагандируя псевдосвободу.

"Нередко при этом меры, направленные против монополий, вели только к их укрупнению. Каждый удар по прибылям монополий, будь то в интнресах отдельных групп или гтсударства в целом, приводит к возникновению новых групп, готовых поддерживать монополии". Дележка прибылью с другими группами укрепляет монополии. Высокие зарплаты в монополиях - эксплуататорский грабеж по отношению к тем, кто не вовлечен в их деятельность.При этом Хайек считает, что если монополию нельзя раздробить, то лучше оставить ее в частных руках, а не передавать государству, которое он рассматривает как сверхмонополию. Тут спорно. Государство все же имеет элемент демократии, а потому не является игроком того же рода, оно в демократическом обществе диффузно и частично подконтрольно гражданскому обществу. А почему бы не передавать такое в общественное управление, при этом не делая частью государственного аппарата? В руки неких избранных общественных советов, в которые мы бы выбирали людей так же, как в суды - не усиливая исполнительную ветвь власти, а создавая сетевую четвертую? К тому же разница между частной монополией и государственной, как я говорил выше, не так велика, и границу ужене прочертить. "Механизмы монополий станут тождественны механизмам самого государства". Согласен - просто Хайек не учитывает, что к этому состоянию может вести несколько процессов, и внешний вид такого состояния тоже может быть различным, вполне симулятивным,с идеологией свободного рынка, прямо по Оруэллу. Вспоминается, что некоторые неоконы в прошлом были троцкистами, а Троцкий рекомендовал внедряться в другие партии. Надо прочитать о Лео Штрауссе, "главном зле".

Хайек предлагает - внимание - контроль сильного правительства над частными монополиями в том случае, если монополия неизбежна. "По крайней мере, государствоможет контролировать цены, закрывая возможность получения сверхприбылей, в которых могут участвовать не только монополисты. И даже если в результате таких мер эффективность деятельности в монополизированных отраслях будет снижаться (как это происходило в некоторых случаях в США в сфере коммунальных услуг), это можно будет рассматривать как относительно небольшую плату за сдерживание власти монополий. Лично я, например, предпочел бы мириться с неэффективностью, чем испытывать бесконтрольную власть монополий над различными областями моей жизни". Предлагает поставить монополистов в положение "мальчиков для битья" - в экономическом смысле. А дальше опять о левых и о плане. Но зачем сейчас истеблишменту и монополиям план? Зачем им, во всяком случае, план явный и жесткий? На данном этапе их цель - упрочение своих позиций и увеличение контроля. А  плановая диктатура может и подождать. Слишком сильный акцент на плане у Хайека сделал возможным использование его трудов в качестве прикрытия для развития крони-капитализма, поскольку он не рассмотрел другие негативные сценарии, минимизирующие свободу.

Стр. 195. "То, что прогрессивному развитию в прошлом противостояли консервативные правые силы - явление закономерное и не вызывающее большой тревоги. Но если  место в оппозиции и в парламенте, и в общественных дискуссиях займет вторая реакционная партия, - тогда уж действительно не останется никакой надежды".Хайк уже видит опасность формирования реальности борьбы пепси-колы с кока-колой. Нов среде консерваторов произошло симуляционное псевдолиберальное изменение идеологии. На нем они пришли к власти - и эта трансформация оказалась настолько удачной, что их левым умеренным оппонентам пришлось встать в линию. При этом оказались маргинализированы как правые консерваторы старого образца, так и нетоталитарные левые. Вместе с тоталитарными левыми, которые не приняли симуляцию. Забавно, но гражданское общество в этой ситуации получило шанс. Революция 60-х была использована симулянтами. Но симуляция свободы лучше открытого тоталитаризма. Тут опять произошел новый допуск свободы. В результате крони-капитализм усилился, но в сфере частной жизни свобод стало больше. И эта крони-капиталистическая система породила кризис, в котором позиции тоталитаристов сильны только в сфере политики и экономики, но не частной жизни и свободы слова, несмотря на влияние мейнстрим-медиа. В итоге может появиться нетоталитарное прогрессивное движение, соединяющее этические идеалы социализма, преимущества рынка и личную свободу. Дискредитация тоталитарной псевдолевизны помогла очистить прогрессивное движение в духе свободы, равенства и братства.  Идею же свободы скомпрометировать теперь будет непросто. Сандерс не видит свободы в плане. Между ним и Хайеком очень много общего.

Кстати, интересно, что на мероприятия Сандерса нет ничего красного, в отличие от антиглобалистских движений. Нет не только Сталина и Мао, но даже портретов Че Гевары.

Стр. 196. Цитата из Джона Мильтона. "Разве справедливо, чтобы большинство, возражающее против свободы, порабощало меньшинство, готовое эту свободу отстаивать? Несомненно, правильнее, если уж речь идет о принуждении, чтобы меньшее число людей заставляло остальных сохранить свободу, которая ни для кого не является злом, нежели большему числу, изпотакания собственной подлости, превратить оставшихся в таких же, как они, рабов. Те, кто не стремится ни к чему иному, кроме собственной законной свободы, всегда вправе отстаивать ее по мере сил, сколько голосов не было бы против".

"Досужие разговоры о кончающихся запасах естественного сырья или об искусственном замораживании изобретений, в которых якобы повинна конкуренция". Сомневается,что случаи заморозки патентов вообще имели место.

Хайек говорит как очерте поколения о нежелании подчиняться необходимости, не имеющей рационального обоснования. И говорит, что это бывает оправдано в сфере морали, но не вообще во всех сферах. Тут парадокс. Экономисты говорят о непреложных экономических рациональных законах. Выгнать экономистов? Пусть они решат, гуманитарии они, или детерминисты-естественники, и в последнем случае не допускать их и близко к правительству? А еще возникло нежелание подчиняться и рациональной необходимости, поскольку подозревается, что рациональная необходимость есть некое надувательство.

Хайек ошибается, говоря, что механизм действия рынка от нас скрыт. Он неполностью скрыт. Появились модели управляемого хаоса. От нас всечастично скрыто, только для планировщика открыт его план, это да. Но идея полной безличности рынка оставляет поле для махинаций тем, кто формирует его в его открытой стороне. И еслимеханизмы рынка скрыты, то мы не можем знать его законов по определению. А если знаем законы - то рынок не скрыт, а потенциально управляем. Просто на более тонком уровне, чем в случае прямого планирования. Психику мы тоже не очень понимаем. Значит ли это, что она во власти безличных сил? Но тогда мы вообще не можем говорить ни о какой свободе. Получится, что свобода - это просто незнание закона. А если закона нет - то нет и сил, которым нам надо повиноваться.

Призывает фактически не овладевать социальными законами. Но как этого добиться? Можно только не овладевать ими открыто, а овладевать тайно и манипулировать обществом, которое будет находиться в иллюзии пребывания в свободе.

Стр. 200. Допускает переквалификацию, которую придется после войны проводить в широких масштабах. То есть не бросать каждогопереквалифицироваться, но помогать.

Почему при росте доходов населения растут цены и начинается инфляция? Потому что цены повышают до тех пор, пока покупатель считает необходимым платить. И колеблются только вблизи этой границы. Начинает действовать интуитивный сговор без сговора формального, спонтанный консенсус предпринимателей. Между неприемлемостью цены и невозможностью не покупать этот вид продукта. Вот тут, может быть, и может помочь прогрессивный налог - налог на сверхприбыль. Чтобы повышение цены стало невыгодным.

Стр. 202. "Не следует забывать, что решающим фактором победы тоталитаризма в странах континентальной Европы было наличие большого малоимущего среднего класса". Та же ситуация сейчас в США. Дело в том, что "малоимущий" - понятие не абсолютное и относительное. И положение теперешнего среднего класса может казаться его представителю отчаянным в сравнении с тем, которое он наблюдает у топ-менеджеров. А о голоде прошлых эпох он не помнит. Поэтому вполне может стать в ряды тоталитарного движения.

А дальше сам Хайек начинает говорить об общей цели - восстановлении экономики страны. "Действия, необходимые для возрождения экономики страны и достижения более высокого уровня жизн , потребуют от всех небывалого напряжения сил. Залогом успешного преодоления этого непростого периода может быть только полная готовность каждого подчиняться этим мерам и встретить трудности, как подобает свободным людям, самостоятельно прокладывающим свой жизненный путь. Пусть каждому будет гарантирован необходимый прожиточный минимум, но пусть при этом будут ликвидированы все привилегии".

А тут прямо о шоковой терапии в России. "Как бы нам не хотелосьускорить возврат к свободной экономике, это не означает, что все ограничения военного времениможно снять в один миг. Ничто так не подорвет веру в систему свободного предпринимательства, как резкая (пусть даже кратковременная) дестабилизация, которая возникнет в результате такого шага. Несомненно, что экономика военного времен должна быть преобразована путем тщательно продуманного постепенного ослабления контроля, которое может растянуться на несколько лет. Вопрос заключается только в том, к кской системе мы будем при этом стремиться".

Стр. 203. "Единственное, чего не выдержит демократия,от чего она может дать трещину - это необходимость существенного снижения уровня жизни в мирное времяили достаточно длительный период, в течение которого будут отсутствовать видимые улучшения".

Согласен - ушестеренок нет добродетили и нет морали. Шестеренка не может совершить подвиг. С другой стороны, область морали сохраняется вообще только там, где нет навязанных законов. Как насчет моральности в том, чтобы не убивать или не красть - ведь это карается по закону? Почему же Хайек такое допускает?

С.205. Ценит " добровольное сотрудничество с окружающими". Это не коллективизм?

"ИНДИВИДУАЛИЗМ И ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК" (1948).

"В наши дни такие термины, как "либерализм" и "демократия", "капитализм" и "социализм", не символизируют больше никаких связных систем идей. Они стали обозначать конгломераты совершенно разнородных принципов и фактов, которые исторический случай связал с этими словами, но которые имеют между собой мало общего помимо того, что их защищали в разное время одни и те же люди или вообще что они просто проповедовались под одинаковым названием. 

    Никакой другой термин не пострадал в этом отношении больше, чем "индивидуализм".

Стр.55 " Но основное утверждение индивидуализма совершенно иное. Оно состоит в том, что нет другого пути к объяснению социальных феноменов, кроме как через наше понимание индивидуальных действий, обращенных на других людей и исходящих из их ожидаемого поведения. [В этом отношении, как правильно разъяснил Карл Прибрам, индивидуализм есть необходимый результат философского номинализма, тогда как коллективистские теории уходят корнями в традицию "реализма" (или, как недавно более точно назвал ее К.П.Поппер, "эссенциализма")".